Сквозь Пекло - [198]

Когда покрывала поменяли, и наследник переоделся, Вий вышедший из темницы, продолжил шипение на дасуней и Маргаста. Святозар придерживаясь за стену, подошел к накиданным справа подушкам и сев на них, начал взволнованно тереть свой рубец и думать о том, что же надо Чернобогу от него. Вий наверно увидел озабоченное лицо наследника и заметил, обращаясь к нему:

— Ну, хоть одно хорошо, раны теперь не будут тебя изводить. Да, и еще, теперь в твою темницу, никто кроме меня не войдет, ключ будет у меня.

— Вий, — откликнулся Святозар. — Но если Чернобог захочет моей смерти, тебе меня не уберечь.

— Нет, — успокаивающе протянул воевода и переступил с ноги на ногу. — Ему не нужна твоя смерть… И я же тебе сказал, он тебя проверяет… просто проверяет. Наверно Маргаст прав, ему нужно, чтобы ты был здоров и силен.

— Да, да, ваша мудреность, — поддакнул колдун, влезая в разговор. — Чернобог не хочет смерти человека, он нужен ему сильный… Столько сил вложено в этого человека… Столько для него сделал наш властитель Пекла… и все это только ради того, чтобы…

— Замолчи…,- грозно зарычав, прервал рассуждения Маргаста, воевода. — Замолчи… ты это не здесь должен говорить… — досказал Вий, тяжело задышал, и наверно стукнул хлыстом колдуна, потому как тот громко пискнул.

— Воевода, — немного погодя, молвил Святозар. — Убери дасуней, от темницы. Может Джюли удасться излечить мне ногу, и он уйдет… и… и… может и твое тогда беспокойство уляжется.

— Уляжется? — проронил воевода. — Эх, теперь оно не скоро уляжется, — вздыхая, отметил Вий, да тяжело переступил с ноги на ногу, он вновь зашипел и гулко ступая, направился к себе во дворец.

Глава сорок седьмая

— Святозар, — радостно воскликнул Джюли, лишь только смолкли шаги воеводы. — Открывай глаза, Вий ушел и увел с собой дасуней. В камне осталось пробить не больше половины локтя, и пока никого нет. — Джюли оглянулся, и испуганно, добавил, — ах, нет!.. Пан и дасуни идут, и ведут черную душу, чтобы замкнуть ее в темнице. — И Джюли поспешно повернул свою голову к валуну. — О… и дасуни Вия возвращаются.

Святозар заинтересованный словами Джюли по поводу черной души, поднялся со своих подушек и подошел к решетке, да оперся руками об прутья. И тут же прибежали дасуни воеводы, тяжело дыша, они заняли свои посты возле темницы, распустили кнуты и злобно уставились на дасуней Пана.

Душа, которую вели к темнице, была полностью черная, на ней не было ни кусочка, ни капельки света, лишь одна чернота. Ее лица даже не было видно, точно оно и вовсе отсутствовало, а на голове не просматривались волосы, вроде ее оголили. Ее руки от предплечья вплоть до кисти были стянуты кнутами, и широко расставлены в сторону. По два дасуня с обеих сторон крепко держали кнуты, а душа рвалась, извивалась всем телом, кричала, стонала и даже, как показалось наследнику, плакала. Ее подвели прямо к темнице, напротив темницы Святозара и два дасуня идущие рядом с Паном, подбежав к решетке, поспешно открыли ее. Но внутри темницы, стоящие темные души так крепко вжались друг в друга, и были так плотно напиханы, что там совершенно не имелось свободного места. Тогда Пан подступил вплотную к черным душам поднял ногу, и стал копытом бить прямо по их телам, стараясь вогнать тех поплотней. Внезапно раздался тонкий, точно разбили стеклянный кубок, звук, и верно, что-то осыпалось на землю, а Пан еще раз стукнул копытом черные души. Те на немного подались назад, и образовалась маленькая выемка для новой души. Черная душа, увидев, что образовалась выемка, еще сильнее стала извиваться, кричать, стонать и даже падать на колени. И тогда к ней подошел Пан. Он дотронулся своим кругопосохом до головы души и та громко всхлипнув, поднялась с колен, встала, и, выпрямившись, замерла. Дасуни расплели кнуты и отпустили руки, которые тут же, точно плети, упали вниз. Пан, придерживая посохом душу, довел ее до темницы, поставил в выемку и крикнул на языке Богов: «Нэштеволэ сэвшкалэ, чёвторонкэ дэшенько ошлёвке!»[40], а после убрал с головы посох и в тот же миг душа дернулась и будто приросла к окружившим ее душам. Прошло кажется лишь мгновение и черная душа закивала головой и громко за бы-бы-кала, а вскоре и вовсе стала неотличима от всех других, превратившись в одно сплошное, черное месиво.

Пан отошел от решетки и пока его дасуни закрывали дверь, повернулся, злобно посмотрел на Святозара, и, зашипев, замахал на него посохом.

— Чего ты там шипишь, дурашман бестолковый, не видишь, что ли, — и Святозар провел пальцами по рубцу на щеке. — Чернобог меня излечил… Он нарочно прислал ко мне великого знахаря, который снял с меня раны… Гляди Пан, домашишься ты своим посохом, и останешься без головы… Потому как стоит мне Чернобогу пожаловаться, что ты меня запугиваешь и расстраиваешь его намерения, как он в тот же миг отдаст твой посох Босоркуну, или как там ты, ее называл, Гнилой Помочи… Ай! нет, не то, Черной Помочи.

Лицо Пана испуганно перекосилось, и начало покрываться черными пятнами, он опустил вниз, свой посох и прижал его к ноге, да беспокойно завертел головой, словно опасаясь, что сейчас и впрямь явится Чернобог отбирать его кругопосох.