Сквозь Пекло - [15]

— Вот, молодцы, вы… А меня, отец, меня, который его разыскал, ты благодарить не будешь? — спросил Тур и изобразил на своем лице зараз негодование и обиду.

— Ох, да тебя, уже наверно и так, столько раз, тятя благодарил… столько раз, — заступилась за отца Малуша, очень красивая девочка с длинными, белокурыми волосами заплетенными, как и у Любавы в не тугую косу и с голубыми глазами, как у Святозара. — Ты, теперь будешь, Тур, от тяти вечной благодарности требовать.

Тур сидевший за столом по левую руку от отца, как раз напротив Святозара и Любавы, закатил глаза живописуя страдания и муторно вздохнув, заметил:

— Эх, сестричка, если бы ты видела, как эти злобные щекотун и полуверец напали на меня, и давай щекотать.

Тур выставил вперед два пальца, сделав «козу», и двинул их на сидящую слева Малушу.

Но Малуша не долго, думая, так стукнула брата по козе, что Тур благоразумно убрал руку и поморщился.

— Я уже выросла из того возраста, когда ты пугал меня козой, — произнесла Малуша и гневливо на него зыркнула.

— У, какая ты… ты только с Ратишей ласковая, да? — засмеявшись, поспрашал Тур и лукаво глянул на сестру.

Малуша нежданно густо покраснела, испуганно воззрилась на Любаву, точно ожидая от невестки защиты и поддержки. Но Тур не обращая внимания на многозначительные взгляды Любавы, уже вновь начал говорить:

— Вот, вспомнил, что вам хотел рассказать. Представляешь, брат, знал бы ты, что я видел в лесу.

— Оставь свои рассказы при себе, — ровным голосом молвил правитель, на морг прекращая есть. — Кого бы ты там не встретил, это твое испытание, и…

— Да, погоди, отец, что я, правда, не понимаю, — отозвался совсем по-взрослому Тур. — Тут совсем другое. Послушай и сам все поймешь. Я уже победил лешака и шел по лесу, и вижу поляну, а ней стоит избушка. Представляешь, Святозар, избушка на курьих ножках, из бревен сложена, тесом крыта, да, повернута к лесу передом, а ко мне задом, рядом на полянке маленькая покосившаяся банька. Ну, я подошел к избушке и говорю: «Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом». А, избушка стоит себе, не шевелиться, будто мертвая. Ну, я обошел ее, поднялся по ступенькам, открыл дверь и вошел в избу. Там по правую сторону стоял деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, лавка около печи, да прялка. И видно, что в избе давно уже никого нет. Вышел я из избы, дверь аккуратно прикрыл, и слышу, вроде из бани стон идет, прислушался и верно, кто-то там плачет, да причитает. Я, тогда, поспешил к бане, вошел и узрел на полке сидящего баенника, жену его не менее привлекательную баенницу, да двух их сынков. И все весьма громко рыдают. — Тур прервался, сделал серьезное лицо и продолжил, — я у них спросил, что за беда случилась с вами, почему плачете. А они погодя утерли свои маханькие глазки и ответили мне, что у них горе… Хозяйка их Баба Яга умерла, и теперь они остались…

— Умерла? — перебив брата, звонко выкрикнул Святозар, и лицо его болезненно дрогнув, исказилось. — Ты сказал, умерла?

— Да, Святозар, они сказали, умерла. Брат, что с тобой, ты так побледнел? — взволнованно молвил Тур.

Святозар тяжело поднялся с сиденья, и, покачиваясь, оперся руками о стол:

— Ты сказал, умерла? — словно не понимая слов Тура, вновь переспросил наследник. — Умерла?

Тур перевел недоуменный взгляд на отца, потом нанова посмотрел на Святозар, и весьма тихо добавил:

— Ну, ты, чего, правда? Я же сказал, умерла, ты ее знал, что ли?

Святозар оторвал руки от стола, закрыл ладонями лицо, и громко застонав, упал, потеряв сознание.

Наследник очнулся на своем ложе, нога так болела, что хотелось кричать, но еще сильнее болела душа. Любава сидевшая на ложе, подле мужа, нежно гладила его по волосам, а увидев, что он пришел в себя, подавила в голосе дрожь и тихо спросила:

— Святозарик, что с тобой? Что с тобой, голубь мой сизокрылый, свет души моей. Ты так нас напугал, особенно отца, он сам не свой. Родненький мой, это Баба Яга, ты ее знал?

— Ах, Любава, не спрашивай меня, не спрашивай, — замотав головой, ответил наследник, и лицо его перекосилось от боли. — Позови отца, пусть прочитает заговор.

Любава кивнула головой, и, встав с ложа, поспешила из покоев, а лишь за ней закрылась дверь, наследник схватил рядом лежащую подушку, положил ее на лицо, и, прикусив край зубами, застонал. Вскоре в опочивальню вошел правитель, приблизившись к ложу наследника, он снял с лица сына подушку, и, присев подле его вытянутой больной ноги, встревожено спросил:

— Болит, мальчик мой? — да, так и не дождавшись ответа, приподнял портки, и принялся шептать заговор над рубцом. — Сынок, — обратился он к наследнику, увидев, как лицо Святозара посветлело. — Я не понял, почему ты так разволновался из-за смерти Бабы Яги? Все мы, мальчик мой, смертны. Ты хотя и знал ее, но не был ей близким человеком, так стоит ли…

Но Святозар перебил правителя, и, стукнув кулаками по ложу, громко закричал:

— Отец, отец, замолчи!..Ты не знаешь, не знаешь, кто она мне. — Наследник смолк, глубоко выдохнул, и добавил, — она, отец, моя дочь… Понимаешь моя дочь, мой первый ребенок на этой земле.