Сквозь ночь - [228]
На стилобате высятся обломки колонн, куски стен из оранжевато-серого и зеленоватого камня, лежит мастерски высеченная из базальта огромная капитель — распростерший крылья черный орел.
Старая церковь в Ленинакане (теперь там краеведческий музей) — одно из немногих перестоявших землетрясение крупных зданий. Почти все остальное на площади построено заново — и все на глазах и с участием Рубена Галусовича Каспарова, знающего здесь каждый уголок. Славная все-таки разновидность людей — старожилы. И не так уж часто встречающаяся в наше время.
Я провел несколько приятных часов с Рубеном Галусовичем на городских улицах. Он рассказывал о разном — как перед самой войной дали воду из Казанчи, за сорок пять километров, из горных родников с дебетом тысяча литров в секунду; и что сейчас из Кировакана тянут сюда азербайджанский газ; и что при клубе текстильного комбината строится театральное здание; и что до революции вообще-то в Александрополе было всего два добротных дома: вот они — коммерческое училище и женская гимназия; и что если уж говорить всерьез о свободной застройке, то нельзя, черт возьми, по-разному трактовать уличный и дворовый фасады.
А я думал, что без таких вот людей худо было бы небольшим городам, а их ведь не так уж много — любящих свой небольшой город старожилов-знатоков, и не очень-то им легко, а молодежь норовит уехать, и на это есть тоже свои причины: не телевизором единым жив человек.
Мы подошли к улице Абовяна. Она была отгорожена переносными барьерами, ее мостили крупными шестигранниками из подкрашенного цемента. Григорий Иванович Асратян, председатель горисполкома, задумал сделать эту недлинную, примыкающую к центру улицу местом прогулок — перекрыл движение, снял тротуары, и теперь плитки ложатся во всю ширину. Кое-где остаются незамещенные шестигранники, туда сажают кусты и деревца — но не рядами, а свободно, вразброс.
Об Асратяне я уже слышал. Молодой архитектор из Еревана, он принял пост «мэра» с намерением поменьше сидеть в кабинете. Председательствует недавно, а говорят о нем повсюду и хорошо.
Конечно же неплохо иметь мэра-архитектора, самостоятельно разбирающегося и в городском хозяйстве и в искусстве. Асратян успел уже кое-что сделать для города: реконструировал широкую улицу Калинина, пустил троллейбус, приводит в порядок и озеленяет территорию новостроек, мостит старые улицы, прокладывает новые — словом, действует. Рассказывают, он пригласил сюда садовода-мичуринца из северных областей России сажать морозоустойчивые яблони; будем надеяться, они приживутся.
Мы поднялись по тихой улице в городской парк — он здесь называется по-старинному: «Горка». Клены роняли крупные листья. С полукруглой эспланады видны были остатки Александропольского форта, смахивающие на развалины Колизея. Слева виднелся в дымке город — трубы фабрик, хлебопекарен, заводов. На севере, километрах в семи, была Турция.
Мы побродили по аллеям, поговорили о благополучном исходе кубинского кризиса — сегодня передали об этом по радио. «Присядем?» — предложил Рубен Галусович. Сдвинув на затылок шляпу, он привалился к спинке скамьи, расстегнул пальто. Впереди, на пожухлой траве, вырастала из полированной призмы по-здешнему хорошо изваянная голова Аветика Исаакяна.
«Берия здесь стоял», — проговорил Каспаров. Впервые за день улыбка покинула его лицо. Он достал платок, отер лоб и поросшие седоватой щетинкой смуглые щеки.
До маршрутного такси на Ереван оставалось немного времени. Ребята возвращались из школ, размахивая портфелями и осторожно неся чернильницы-невыливайки. На улице Шаумяна старик в бараньей шапке сидел над мешком подсолнуха, перебирая каменные четки. Посреди улицы горами лежала базальтовая брусчатка, приготовленная для мощения. В мастерских стучали молотками сапожники, громыхали жестянщики. На углу вешали вывеску: «Ремонт пылесосов и электрополотеров». Вдоль тротуаров сохли на солнце свежеокрашенные детские кроватки. Их мастерят из гнутого затейливо металлического прута, красят веселыми красками — голубой, желтой, розовой. Кажется, они не застаиваются тут подолгу.
Одинокое облако лихо сидело в седле Арагаца; слева за ближней горой скрылся Артик, где добывают розовый туф. Шофер надвинул кепку: серпантинная дорога сильно блестела под солнцем.
Попутчиков было трое — два молодых инженера и колхозник из Араратской долины.
Инженеры возвращались из командировки, они работают в проектном институте, месяц пробыли в Ленинакане, помогали налаживать новую линию на текстильном комбинате. У одного торчит из кармана плаща свежий номер «Юманите диманш».. Он родился во Франции, а институт закончил в Ереване. Он отличается от второго какими-то второстепенными, но все же приметными черточками.
Это один из многих тысяч возвращающихся харибов — изгнанников, беженцев, скитальцев, с незапамятных времен разбросанных по белу свету.
В Ереване я познакомился с Арутюном Галенцем. Ему было шесть или семь лет — он и сам не знает точно, — когда озверелые аскеры зарубили отца в пустыне во время резни 1915 года, когда Талаат-паша, союзник германского кайзера, зарубил, сжег, загнал в пустыни Месопотамии, потопил в Трапезунде, заморил бегством и голодом около двух миллионов армян. Мать умерла. Дальше — сиротский дом, чужбина. А вернулся он не потому, что так уж плохо, никудышно жилось последние годы. Бедствия учат упорству; ум и талант — единственное оружие изгнанников. Галенц стал в Ливане признанным художником и даже оформил ливанский павильон на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке. Вернулся же он потому, что стало возможно вернуться и жить на родной земле.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)