Сквозь ночь - [226]
Очень забавно выглядят старые дома Ленинакана, добротно сложенные из темно-серого туфа или базальта. Приземистые, крепкие, с вытесанными наличниками окон и дверей, с профилированными карнизами по всем правилам искусства, с архивольтами и фронтонами, но без крыш.
Да, действительно, покатых крыш на этих домах нету, а есть скрытые за каменными карнизами плоские глинобитные кровли. Но с первого взгляда кажется, что крыши были и что их снесло, одним махом сбрило какой-то непонятной стихией.
Все прояснится, когда вы узнаете, что в Александрополе испокон веку жили лучшие в Армении каменотесы и резчики; они уходили на лето далеко за пределы Армении. Строить в Александрополе, кроме своих домов, было нечего. Вот и строили себе каменные полуземлянки по всем правилам тогдашнего строительного мастерства; а покатые крыши были тут ни к чему. Здесь привыкли к плоским; и до сих пор кое-где в деревнях Армении летняя жизнь течет на этих кровлях-балконах, как бы удваивающих площадь жилья.
Ну а новые… Новые дома в Ленинакане строят из артикского туфа, преимущественно пятиэтажные. В сумерках их не разглядишь, оставим на завтра.
Возвращаюсь к гостинице. Молодежь штурмует кинотеатр «Октябрь», там идет «Последний раунд». Это один из двух городских кинотеатров — на сто двадцать тысяч населения. Есть еще, правда, киноустановки при клубах, но по гудящей толчее видно, как не легко тут попасть в кино.
В бассейн пустили воду, в ней отражаются голубые огни фонарей и желтое пламя костра. Пахнет горячим асфальтом. Над площадью носятся тучей грачи.
В ресторане пустовато. Буфетчица тут похожа на вангоговскую «Арлезианку», на мадам Жину с ее крупным носом, зеленовато-смуглой кожей и тяжелыми веками. И вообще все вокруг чем-то неуловимо напоминает «Ночное кафе», хотя прямого сходства и нет. Может быть, пустоватость и фигура официанта в белой куртке, стоящего у буфетной стойки. А может быть, просто пришедшая вдруг мысль, что Ван Гог мог бы сидеть тут, покуривая свою трубчонку, — он ведь тянулся к чистым краскам и добрым людям.
Интересно, что бы сказали здесь, увидев, как он пишет ночное звездное небо и тополя, сидя в темноте у мольберта и заткнув за ленту шляпы полдюжины горящих свечей? В Арле его тотчас сочли бы сумасшедшим.
Наверное, он подарил бы этому ресторану несколько своих картин, — хотя бы ради того, чтоб убрали те, что висят на стенах. Вот ведь удивительная вещь — в стране замечательных живописцев стены гостиниц, кафе, ресторанов, клубов увешаны бог знает какой халтурой, вплоть до «мишек в лесу» поточного производства. А сколько добра заточено в запасниках Ереванского музея и на складах Министерства культуры Армении!
В театре имени Спендиарова — в одном из любопытнейших театральных зданий страны, построенном Таманяном, — я увидел в фойе выкрашенный белой масляной краской муляж: он и она, полунагие, в псевдоизящных «классических» позах — заломленные и воздетые руки, он полулежит, она подъяла очи к небу… К гипсовому изделию привинчена жестяная фирменная табличка, как на экскаваторе: «Государственная скульптурная фабрика, г. Харьков». Так и написано. И это на родине Гюрджяна, в городе, где живет Ерванд Кочар!
Кроме того, в фойе стоят еще литые бронзовые торшеры из комиссионного магазина, фарфоровые нездешние вазы — утеха присяжного поверенного — и мраморный стол на изогнутых ножках стиля ампир.
А. И. Таманян строил в те годы, когда почему-то считалось, что по сценам новых театров должна свободно маневрировать кавалерия и двигаться танки. Как выяснилось позднее, танки сыграли свое на других театрах, а сценические подмостки обошлись как-то без них. Выяснилось также, что театр будущего — это вовсе не обязательно «массовое действо» с эскадронами статистов, и сейчас наибольшим успехом пользуются пьесы, где действующих лиц двое, трое, ну в крайнем случае несколько.
Таманян построил своеобразную сцену с тремя порталами («трехчастную», в виде трельяжа), и не одну сцену, а две, соединенные тылом и обращенные к двум разным залам. Функция здания ясно выражена в его архитектуре — с двумя мощными полукружиями фасадов (амфитеатры) и возвышающейся посредине сценической частью. (Оригинальное пространственное решение Таманяна было отмечено золотой медалью на Всемирной выставке в Париже.)
Но занавесы на боковых частях сцены остаются теперь задернутыми; я смотрел балет Хачатуряна «Спартак» — вполне традиционную постановку с «натуральными» слащавыми декорациями, с кордебалетом в хлопчатобумажных туниках и солистами в штапельных пеплумах и хитонах. Было чуть-чуть смешно и грустно; таманяновская сцена ждала другого.
В октябре 1926 года Ленинакан разрушило сильным землетрясением. Тогда-то и приехал сюда молодой архитектор Каспаров, окончивший Тбилисскую Академию художеств. Рубен Галусович прожил в Ленинакане тридцать шесть лет, знает здесь каждый дом и сам построил немало. На улицах ему то и дело приходится приподнимать шляпу, отвечая знакомым.
Мы побывали с ним на новостройках, где стоят кварталы пятиэтажных домов, похожих на ереванские; здесь строят по тем же типовым проектам. Вся Армения вместе с Ереваном отнесена планирующими инстанциями к «четвертому климатическому району», хотя достаточно заглянуть в энциклопедию, чтобы узнать, что республика «отличается исключительным разнообразием климатических условий».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.