Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи - [21]

Пишки несколько позднее Элхи обнаружил костер и сразу насторожился. Несмотря на умение видеть все вокруг, зрение у Пишки, как, впрочем, и обоняние, в общем-то не сильное. Понаблюдав за костром с расстояния в сотню метров, Пишки счел за благо отойти подальше от непонятного предмета. Здесь он пасся до утра, а с зарей перекочевал в заросли вейника, в которых укрывала своих детенышей Элха. Там он улегся на покой в неглубоком своем логовище.

С этой ночи почти все приметные обитатели Моховой пади стали еще более осторожными, чем прежде.

КРУТЫЕ ОТРОГИ

Место, в которое перекочевал Мугу-плешивый, находилось километрах в пятнадцати вверх по течению Моховки, на правом ее берегу, и называлось Крутые отроги. Местность здесь была более пересеченная, чем в Моховой пади. Горбины увалов сменялись неширокими долинами, по дну которых бежали ключи; невысокие, разрезанные распадками плато круто обрывались к берегу речки.

Пока старый медведь брел в поисках нового обиталища, он изрядно проголодался. В дороге ему было не до охоты — подгонял страх перед Человеком. Только очутившись в безопасном месте, он стал искать еду. Занималась утренняя заря. На востоке, за хребтами Сихотэ-Алиня, небо с каждой минутой светлело. Потушенные наступающим рассветом, одна за другой гасли звезды. В такую пору Мугу-плешивый обычно укладывался на покой после ночной охоты. Сейчас сон не шел к нему — одолевал голод.

Для начала он решил поискать муравьиные кучи или гнилые пни, обычно заселенные муравьями. Однако вскоре он обнаружил, что все пни начисто разрушены, а земля на их месте зализана. Не иначе как это работа черного гималайского медведя: он страсть какой охотник до муравьев. Некоторые «зализы» были еще свежие. Значит, здесь владения черного медведя. Ростом он меньше бурого, к расе которого относился Мугу-плешивый, но зато проворнее и подвижнее, а главное, великолепно лазит по деревьям. Даже берлогу на зиму устраивает в дупле старого дерева. Соседство с таким соперником не обещало ничего хорошего Мугу-плешивому, потому что за черным медведем ему трудно поспевать на охоте. А голод сосет, гонит вперед. Очень плохо, когда не знаешь местности, не знаешь, где и что искать. Какая благодать была для Мугу-плешивого в Моховой пади! Что ж, придется теперь обживать Крутые отроги.

И вот показались могучие, бронзовые стволы старого кедрача. Солнце только что поднялось из-за хребта, лучи его пронизали кроны кедров, наполнили бор золотым сиянием. Первым делом надо поискать, нет ли кабаньих порытей. Мугу обошел окрестности — нет, значит, кабанов здесь не ищи. Ну что же, можно полакомиться орехами. Кругом довольно много шишек, упавших уже после снега, весной, но почти все они уже вышелушены белками, бурундуками или кедровками. Мугу-плешивый с жадностью разгрызал каждую полную шишку, смачно ел вкусные перезрелые орешки.

Вдруг он услышал недалеко вверху треск ветки. Шлеп! — на хвойную подстилку упала крупная шишка. Пока Мугу-плешивый добежал туда, рядом шлепнулась вторая шишка. Он вскинул морду кверху. Ба! Почти на самой макушке кедра сидит черный медведь, едва заметный в гущине кроны. Да ведь это же Черный Царап, давний знакомый Мугу-плешивого! Они не раз встречались в Моховой пади, Царап время от времени наведывался и туда.

Бурый и черный медведи, как правило, не ссорятся между собой, но и не дружат. Они стараются не жить в одних и тех же угодьях, кто-то в конце концов должен уступить владения другому. Но Мугу-плешивому нет никакого резона уходить отсюда: раз тут растет кедр, сюда могут заходить кабаны, изюбры, которые тоже лакомятся кедровыми орехами. Нет, он не намерен уступать владения Черному Царапу. Пусть, если хочет, переселяется в Моховую падь.

Хотя Мугу-плешивый делал все, чтобы не обнаружить себя: прятался за толстые стволы кедров, старался бесшумно разгрызать шишки — Царап скоро обнаружил, что «работает на дядю». Он стал было спускаться, видимо, предвкушая приятный завтрак, и вдруг повис на нижней развилке ветвей: увидел Мугу-плешивого. Удобно усевшись на суку, он уставился злыми, навыкате, глазами на старого знакомца и сказал угрожающе: «Гурр!» Мугу-плешивый вскинул морду вверх и сладко облизнулся. С минуту они смотрели друг другу в глаза, Мугу — добродушно, Царап — свирепо. Он снова сказал сердито, с угрозой: «Гурр!» и несколько раз фыркнул. Старому бродяге было ничуть не страшно: уж с Царапом-то он без труда справится. Но стоит ли доводить дело до драки? Пожалуй, лучше уйти, тем более что голод уже почти утолен, а на сытый желудок кому охота ссориться!

И Мугу-плешивый отправился к речке. Он спустился по косогору в распадок и по его дну направился к Моховке. Он ступал почти неслышно, чутко прислушиваясь и зорко вглядываясь в заросли кустарников: в таких местах можно встретить зайчонка нынешнего помета, самку рябчика, высиживающую птенцов, а то и затаившегося детеныша кабарги или изюбра.

Стоп — знакомый запах! Старый медведь повел носом, стал вынюхивать землю, кустики. Так и есть — прошла медведица с детенышами, и не далее как вчера вечером: по следу уже пала роса, но пахнет он еще довольно резко. Вот раскоп — тут медведица добывала корни дудника. Ага, след ведет вниз по распадку, туда же, куда держит путь и Мугу-плешивый. Видимо, медведица идет к речке. Что ж, последуем за ней. Тут она сделала прыжок. Кого же она настигла? Ага, вот перья рябчика и запах крови. Значит, нашла гнездо. Яйца съел кто-то из детенышей. Судя по следам, их трое: два — нынешнего помета и один — уже взрослый, пестун.