Сквозь космос - [22]

– Но зачем они притащили сюда нас? – спросил я. – Не понимаю... Всех остальных на острове они сразу убили.

– Кто знает, что ими движет? – ответил Холланд. – Впрочем, полагаю, вам суждено стать подопытными в новых экспериментах. – Он показал на свое изувеченное тело. – Вас отведут на следующее заседание Научного Совета – и да поможет вам тогда Бог!

От меня не ускользнуло упомянутое им уже во второй раз название, и я спросил:

– Научный Совет? А что это, к слову говоря, такое?

Возникшее после моего вопроса на лице Холланда выражение, по-видимому, свидетельствовало о том, что на память ученому пришли все перенесенные им страдания.

– Это руководящий орган марсиан, состоящий из величайших умов их расы. Они давным-давно отринули идею короля или иного единоличного правителя и живут теперь под руководством мудрейших представителей своего сообщества. И, конечно же, знания членов совета должны быть просто наиогромнейшими для того, чтобы разработать подобный план – перемещение Марса к Земле. А еще они сущие дьяволы. Я-то уж знаю.

Холланд умолк, и нас объяла тишина; снаружи тоже не доносилось ни звука. Время от времени, когда за стеной пробегал один из монструозных слуг, мы слышали приглушенный топот – и больше ничего. Весь город был мертв. Когда-то он кишел народом, нынче канувшим в беспросветную, чернильную тьму. Теперь в этом подземном Вавилоне царила почти гробовое безмолвие.

Погруженный в подобные размышления, я потихоньку проваливался в сон: делать-то все равно было нечего, к тому же сказывалась сильная усталость. Неосознанно я ждал прихода ночи, позабыв, что времени в том месте не существовало. Там постоянно было светло, и стоял вечный полдень; не было ни луны, ни звезд, ни приливов с отливами – ничего, что могло бы служить мерой времени; ничего, кроме мягкого тлеющего света, который никогда не угасал до сумерек и не вспыхивал пламенем рассвета.

На другой стороне комнаты я видел Уитли и Холланда, с жаром что-то обсуждавших, но в охватившей меня истоме я даже не пожелал узнать предмет их разговора. «Смерть приближается», – подумал я. И с этой последней связной мыслью я соскользнул в сон без сновидений, который наверняка, приходился смерти родным братом.

14

Я проснулся оттого, что кто-то легонько тряс меня за плечо, и, открыв глаза, увидел, что Уитли и Холланд сидят рядом и серьезно смотрят на меня. Заметив, что я пробудился, Уитли тихонько прошептал:

– У Холланда есть план, как нам отсюда выбраться. Как по мне, он весьма неплох. Но пусть Холланд расскажет сам. – Уитли кивнул своему другу.

Сосредоточившись, я выслушал то, что придумал искалеченный ученый. Идея была настолько безрассудной, что у меня, кажется, перехватило дыхание.

– Все довольно просто, – сказал Холланд, – и, думаю, мы трое сможем это провернуть. Как я уже говорил, эти рабы-монстры, как и те двое, что стерегут нас, управляются исключительно телепатией и не воспринимают никаких словесных команд. Они на любом расстоянии улавливают мысленные приказы своих хозяев. Мозги тварей, сохранив полученные приказы, полностью сосредотачиваются на их исполнении до тех пор, пока новое распоряжение, поступившее от тех же самых хозяев, не отменяет предыдущее. Я много экспериментировал с рабами, мысленно отдавая им команды, и обнаружил, что они, хоть и еле-еле, но реагируют.

Я не могу заставить их полностью повиноваться моим приказам, и причина этого проста: мои собственные телепатические способности и рядом не стоят со способностями марсиан – приказы, которые я отдаю, слишком слабы для того, чтобы заставить монстров повиноваться. Марсиане конечно же не знают, что я и вы оба имеем некое представление о телепатии или владеем ее зачатками: иначе, они бы никогда не оставили нас на попечение одних лишь этих созданий.

Итак, вот мой план. Если мы трое сосредоточимся на двух охранниках, что находятся где-то в этом здании, и телепатически прикажем им прийти и выпустить нас, я думаю, объединенной силы наших мыслей хватит на то, чтобы запечатлеть в мозгах монстров необходимую команду и отменить отданный марсианами ранее приказ держать нас взаперти. Если нам удастся заставить стражей открыть дверь, то вы двое сможете попытаться попасть к шахте, по которой вас сюда доставили, и подняться в кратер. Тогда, как я уже говорил, вы получите мизерный шанс сделать наверху хоть что-нибудь для спасения Земли.

Я предлагаю дождаться одиннадцати часов вечера – в это время в огромном храме проводятся церемонии, и все марсиане соберутся вместе и не станут досаждать вам, пока вы будете пробираться через город к транспортному тоннелю. Ну а я тем временем силой приказа постараюсь удержать на месте двух наших стражей – это даст вам возможность сбежать.

– Но мы не можем оставить тебя здесь! – воскликнули мы с Уитли.

Ни я, ни доктор не желали даже пытаться приводить в жизнь план Холланда, пока тот не пообещает, что разрешит нам взять его с собой к туннелю. Наконец он уступил, и мы приготовились нести его к шахте.

Было уже семь вечера, и в мире наверху как раз сгущались сумерки. Но в пещере по-прежнему стоял день, и нам приходилось узнавать время только по своим часам. Оставшееся до назначенного срока время, я провел, маясь от безделья. Я наблюдал, как Уитли осторожно чистит пистолет, и сожалел, что обронил свое оружие, когда меня спускали в кратер. Я не мог понять, почему марсиане не отобрали у доктора пистолет, однако предположил, что они попросту не видели в нас тех, кто способен создать и применять хоть какое-нибудь мало-мальски опасное оружие. Впрочем, мое расстройство по поводу утраты пистолета слегка улеглось, когда Холланд извлек из-под одежды два длинных, устрашающих с виду кинжала, изготовленных марсианами, и которые, по его словам, он прятал уже очень давно. С одним из этих ножей на поясе я, по крайней мере, чувствовал себя вооруженным.