Сквозь грозовые облака - [2]

Аня вела денно-нощную войну с языком, страстно мечтая сдаться на его милость, так чтобы думать по-английски, видеть сны, что снятся англичанам, и, кто знает, может, со временем ей удастся приручить тигра и он начнет ласкаться к ней как котенок. А пока, беспомощно подыскивая и не находя слова, она тоскливо ощущала, что слова всегда "не те" и что она - как пассажир с чужим паспортом или фальшивомонетчик.

Прежде всего, язык дикторов радио и телевидения был мало похож на тот, что она изучала в университете, а в ее "родном" Ланкашире говорили с особым акцентом, быстрее, чем лондонские "кокни", с протяжными передними гласными. К тому же, студентов в университете не учили ругаться или говорить на сленге, с чем Аня как раз и сталкивалась на каждом шагу. Но хуже всего было засилье американизмов на радио, когда приходилось глотать лягушек вроде "It's gonna wreck your career-r-r..." IV, будто в одной согласной было три гласных.

Стив, Анин бывший муж, однако, был прав: если ей придется убирать у людей до самой смерти, чтение Шекспира будет ей утешением.

В первую неделю декабря на Ратушной площади зажгли рождественскую ель, слепящие фонари вокруг Ратуши горели ярче солнца, а со стороны каруселей и аттракциона "Давай столкнемся" доносился хохот и визг: машины сталкивались, крутились вокруг своей оси, пока водители, рискуя вывалиться, срывали у подруг поцелуи. Время летит как на крыльях орла, подумала Аня, и когда она в последний раз хохотала?

Резиденты в холле нетерпеливо дожидались, когда можно будет отдать Вайолет ее недельного ребенка, отчаянно ругаясь и покуривая потихоньку, несмотря на рейды Ширли. "А где же Вайолет?" - спросила Аня. "Как где? ответили ей. - Лежит пьяная у себя в комнате".

Возвращаясь на другой день от Мэгги и Фреда, Аня столкнулась у ворот с Вайолет и ее бой-френдом: они плелись в обнимку, оба пьяные, с ненормально расширенными зрачками.

- Знаешь, как это называется? - набросилась она на Вайолет. Издевательство над ребенком! Он там лежит часами в дыму, никому не нужный!

- Никто не издевается, - оправдывалась Вайолет, - мой ребенок о'кей.

- А ты-то кто, чтоб читать проповеди? - окрысился на Аню бой-френд. Пошла вон, агент КГБ!

Ребенок был не в холле, а на кухне, с Ширли и Кэт, и тоже в кухонно-табачном чаду, среди картофельных очистков и банок с краской: Ширли перекрашивала стену.

- Ты лучше их не трогай, - посоветовала Ширли в ответ на Анину жалобу. - Они оба конченые, особенно Крис. Он ведь только что из тюрьмы, сидел за педофилию. Ребенка скоро заберут, не волнуйся. Мы уже написали в Совет, но у них там такой завал, тюрьмы переполнены, эти шлюхи рожают, а потом выбрасывают детей на помойку. F... bastards. Хочешь "пирог пастуха"6? Вон, накрыт тарелкой. И хлеб бери, прекрасный, без консервантов.

И все-таки детская тема упрямо не выходила из Аниной головы. Недавно прибывший резидент живет в отеле с герл-френд и пятью детьми-погодками. Они, конечно, получают на детей пособие и ничего не платят за отель и завтрак. Но почему же отец то и дело стучится к Ане в дверь и, как Эмма, просит молока, хлеба или сахара?

Вид совсем маленьких и уже обреченных детей заставлял забывать о ее собственной неустроенности, и она постоянно думала об этих детях, сотнях, тысячах брошенных, убитых, растленных в раннем детстве твердила и выросших с неизлечимой травмой в душе. Об этом не только твердили газеты и телевидение, это было везде, рядом.

Усталая нечесаная блондинка в драных джинсах часто встречалась ей на пути из Рочдейла в Хейвуд. Она сидела на автобусной остановке, на приступке асфальтовой дорожки, а рядом паслись ее трое совсем маленьких детей. Однажды Аня увидела, как самый младший, года три, не больше, полез прямо под приближающийся автобус, а мать, видя это, даже не шевельнулась. Аня схватила его поскорей, принесла матери, а в ответ получила равнодушное "спасибо".

Что же это, думала она, потрясенная до самых глубин, неужели мать хотела, чтобы ребенка переехал автобус?

На Рождество, после праздничного ужина, когда Ширли щедро наполнила тарелки кусками индейки, брокколи и молодым картофелем, добавив сюда же коричневый пудинг и кекс, Эмма захлопнула дверь, оставив ключ внутри. На вой и рыдания сбежались резиденты: кто-то пытался открыть дверь ножом, другой совал в щель кредитную карточку, пока самый сильный из них не выбил дверь ногой. Однако через полчаса Эмма с ревом и проклятиями выбежала из комнаты, вопя на весь отель, что у нее украли пособие. "А не води кавалеров на ночь, - сказала Ширли. - Они и крадут". Впрочем, Ширли тоже обокрали, вытащили из сумки триста фунтов, и камеры не помогли.

Ночью, когда почти все угомонились, грегорианский хорал по радио в Аниной комнате нарушили звуки скандала: Вайолет не поладила со своим бой-френдом. "Осторожней!" - кричала Вайолет, пока френд бушевал и, кажется, запустил стулом в телевизор. Ширли уже уехала домой, а добровольный менеджер не спешил вызывать полицию: такое тут случалось каждый день.

А как же ребенок, волновалась Аня, стучась в комнаты резидентов. Они же могут просто убить его!