Сквозь Африку. Заметки и размышления путешественника на деревянном велосипеде - [25]

Но сейчас к нам идут не лисы, с каждой секундой к нашему укрытию приближается самый страшный на планете зверь – человек.

Я услышал шепот на арабском языке.

В моей голове всплывает картина, где бородатые моджахеды отрезают головы русским солдатам на камеру. Для них это то же самое, что перерезать горло барану. Хотя, пожалуй, нет, горло человеку они режут с фанатичной радостью.

Когда-то в юности я видел то видео, прошло время, но память о нем сохранилась во мне, и почему-то мне всегда было страшно умереть именно такой смертью, хотя ничего мне этого не предвещало.

Но все, что сейчас происходит, это не сон, не фантазия, это происходит в реальности. Меня и людей, которые, вероятно, идут меня убивать, разделяет несколько мгновений.

Все размышления проходят в моей голове за доли секунды. Я уже на улице, в трусах и с ножом в руках. Покинув наше помещение, я запрыгнул в окно соседнего здания. Босиком, стараясь не шуметь, я вслушиваюсь в темноту ночи. Но прислушиваться уже не приходится, все слышно отчетливо. Несколько человек, три – пять, обходят наше укрытие с правой стороны, при этом они о чем-то между собой перешептываются.

Я ухожу глубже внутрь здания и вылезаю на улицу через другое окно, оказываясь уже за спиной арабов. Иду вдоль стены. Что я делаю? Какой у меня план? Его нет. Все мои действия ближе к интуитивным, чем продуманным. Все, что я описал, произошло за десять – пятнадцать секунд. Мое намерение зайти за спину этим людям и, когда все начнется, как гром среди ночного неба нанести удар. Сейчас нас разделяют каких-то пять метров.

Арабы остановились напротив входа в наше укрытие. В руках у них фонарики.

На смеси арабского и французского они громко сказали что-то, чтобы мы услышали. Я не сразу понял, что они хотят, вероятно, из-за нервного напряжения. А мои нервы натянуты как струна. Но, сосредоточившись я понял, что один из них говорит: «Excusez pour le dérangement. Vous ne pouvez pas passer la nuit ici. Nous sommes venus pour vous»[4].

Я понял, что, во-первых, он извиняется, возможно, за то, что беспокоит нас, и во-вторых, что нам нельзя здесь находиться.

Саша из комнаты не отвечает.

Один из арабов, одетый в черную куртку, делает несколько шагов к входу. Другие арабы одеты в классические арабские халаты.

– Mes amis, j’entre. Tout est bon[5].

Та же интуиция, что протащила меня в трусах через здание и два окна, подсказывает, что ситуация исчерпана, это не террористы, но кто это и чего они хотят, все еще не ясно. Я вижу их, наблюдая из-за угла. Оружия нет. Только фонарики.

Мужчина отодвигает тент и входит в комнату. Слышу разговор между ним и Сашей. Они пытаются говорить на ломаном английском. Мужчина говорит, что он представитель правительства и что нам нельзя здесь ночевать, нужно проехать с ними.

Дальше скрываться не вижу смысла. Выхожу из своего укрытия. «Хэллоу гайз», – аккуратно произношу я, но оба араба аж подпрыгивают от такой неожиданности. Прохожу в комнату. Здороваюсь с третьим мужчиной. Он тоже немного в шоке.

Он просит нас собрать вещи и проехать с ним 30 километров. Там вы сможете переночевать, говорит он. Здесь ночевать опасно. Я пытаюсь объяснить, что ночь и в темноте даже с фонариками по дороге ехать на велосипедах опасно. Он говорит, что это не проблема, они приехали на джипе, все погрузим в кузов.

Теперь уже вполне очевидно, что убивать нас сейчас не собираются. Но что происходит, все равно пока не до конца ясно. Мы одеваемся, и, пока собираемся, я включаю прямой эфир в Instagram. Телефон кладу в карман, чтобы он мог и снимать, и записывать звук, но при этом не вызывал вопросов. Пока собираем вещи, складываем палатку, я вслух описываю мужчину, место, время и что происходит. Да, нас не убивают, но еще неизвестно, чем все закончится. На всякий случай пусть будет аудио- и видеоописание тех, кто за нами приехал.

Пятнадцать минут на сборы, и мы потолкали велосипеды к дороге. У дороги три машины. Одна из них – пикап, снимаю номера машин. Велосипеды и сумки грузим в пикап. Сами садимся в седан, на водительское сиденье садится мужчина, с которым мы все это время вели беседу. Из обрывков фраз, которые мне удается понять, мужчина – представитель государства, кто именно – понять не могу, но точно не полицейский. Ночевать здесь нельзя, так как существует реальная угроза террористической атаки, вокруг горы и они плохо контролируются правительством. Но в горах есть патрули, и именно такой патруль заметил нас вечером с вершины в бинокль и сообщил дальше в населенный пункт. На то, чтобы приехать, потребовалось время, и вот они здесь, с нами.

Я совсем успокоился. На подъезде к городу мужчина остановился у магазина и купил нам шоколадок. Зовут его, кстати, Мансур.

– Вы голодны? – спросил Мансур.

Мы поели перед сном, но напряжение вечера вновь возбудило во мне аппетит.

– Да, – ответил я.

– Хорошо. Пока подкрепитесь шоколадками, а как приедем, я покормлю вас ужином.

Приехали мы быстро. Наши велосипеды были уже выгружены и припаркованы рядом с машинами милиции и скорой помощи. Нас привезли к какому-то большому административному зданию, что именно это было, я понять не мог. Мы вошли в помещение. Входная комната оказалось продолговатым залом, в котором стоял длинный овальный стол, вокруг которого были поставлены двадцать три комфортных кожаных кресла на колесиках. У стены за центральным креслом стоял огромный портрет короля Марокко. Вся комната была оформлена лаконично, скромно, без лишнего, но при этом очень аккуратно.