Скульпторша - [8]

— Да нет же, вы меня неправильно поняли. Меня удивило, почему же, если у отца остались деньги, никто не переписывался с Олив? Так кто же стал наследником?

Мистер Крю только покачал головой.

— Я не вправе раскрывать это. Естественно, это не Олив.

— И что же в этом естественного?

— Что? — сердито бросил Питер, как будто ответ был очевиден. — А вы сами, девушка, как считаете? Она убила его жену и младшую дочь, приговорив беднягу, таким образом, доживать последние годы в том самом доме, где все это произошло. Его стало невозможно продать. Вы можете себе представить, какой трагичной стала вся его жизнь после случившегося? Он стал настоящим затворником, никуда не выходил, да и к нему никто уже не заглядывал. Соседи поняли, что с ним случилось что-то неладное, лишь потому, что на ступеньках его дома скопилось несколько молочных бутылок. Я ведь уже говорил вам, что он пролежал мертвым целых три дня. Конечно, он не собирался оставлять деньги Олив.

Роз пожала плечами.

— Тогда почему он оплачивал счета за услуги адвоката? По-моему, это вряд ли можно назвать проявлением стойкости.

Но Питер сделал вид, словно не слышал вопроса.

— В любом случае здесь могли бы начаться всякого рода сложности. Никто бы не позволил Олив выиграть в финансовом отношении от убийства матери и сестры.

Роз задумалась и вынуждена была признать свое поражение в этом вопросе.

— И много денег он оставил?

— Как ни странно, да. Он успел заработать приличную сумму на фондовой бирже. — В глазах адвоката мелькнуло сожаление, и он снова принялся отчаянно скрести свой череп под накладкой. — Может быть, ему просто повезло, а может, он проявил дальновидность, но только успел продать все перед самым Черным Понедельником. Так вот, теперь его имущество оценивается в полмиллиона фунтов.

— Боже мой! — Некоторое время Роз молчала. — Олив знает об этом?

— Разумеется, если хотя бы читает газеты. Об этом много говорили, а так как имя Мартина было связано с убийствами, он попал в бульварные газетенки.

— Это богатство уже перешло к наследнику?

Питер нахмурился.

— Боюсь, что у меня нет права свободно обсуждать данную тему. Меня сдерживают условия завещания.

Роз только пожала плечами и постучала карандашом по зубам.

— Черный Понедельник был в октябре восемьдесят седьмого, а убийства совершены девятого сентября того же года. Довольно странно, вам не кажется?

— Нет. А вам?

— Я подумала, что он был так потрясен случившимся, что действительно спрятался в собственной скорлупе. Поэтому акции, биржи и все такое должно было волновать его в самую последнюю очередь.

— Как раз напротив, — логично возразил мистер Крю. — Это только доказывает, что он все же нашел какое-то дело, чтобы его мозг мог переключиться на что-то другое и хоть немного передохнуть. После убийств он почти ни с кем не общался, стал замкнутым и нелюдимым. Наверное, газетные страницы с финансовыми новостями оставались единственным его развлечением. — Питер взглянул на часы. — Извините, меня поджимает время. Вы хотели узнать еще что-то?

У Роз вертелся один вопрос на кончике языка. Ее так и подмывало спросить: почему же, если Роберт Мартин действительно сорвал куш на бирже, он предпочел провести остаток своих дней в доме, который никому не удастся продать? Разумеется, человек, обладавший половиной миллиона, мог позволить себе переехать на новую квартиру вне зависимости от того, как оценивалась его недвижимость. Что такого было в его доме? Что заставило Мартина пожертвовать собой и остаться в нем? Но Роз явно чувствовала враждебность со стороны Питера и посчитала, что сейчас лучшим проявлением смелости будет простое благоразумие. Питер Крю являлся одним из немногих людей, которые могли предложить ей хоть какую-то подтвержденную информацию. Возможно, они больше никогда не увидятся. Правда, симпатии Питера находились на стороне отца, а не дочери, и это тоже было вполне очевидным.

— Еще два-три вопроса, и на сегодняшнее утро хватит. — Она улыбнулась так же заученно и неискренне, как и сам Питер. — Я все еще продвигаюсь наощупь в этом деле, мистер Крю. Честно говоря, я пока что даже не чувствую, получится ли из всего этого материала достойная книга. — Здорово сказано! А главное то, что она предпочла недоговорить. Ведь она вовсе не собиралась ничего писать. Или это не так?

Питер сложил ладони домиком и нетерпеливо побарабанил пальцами.

— Если помните, мисс Лей, я утверждал то же самое в своем письме к вам.

Она мрачно кивнула и решила немного побаловать эго адвоката.

— Да-да. Но, как я уже вам говорила, я не хочу заполнять страницы только кровавыми подробностями того, что натворила Олив. В одном месте в вашем письме было и указание на нечто, что могло оказаться достойным исследования. Вы посоветовали ей обратиться в суд с просьбой пересмотреть дело в связи с ее ограниченной вменяемостью на момент совершения преступления. Если бы это было доказано, то, по вашим утверждениям, она была бы отправлена в психиатрическую лечебницу на неопределенный срок. И вы даже рассчитали, что там она могла бы пробыть лет десять или пятнадцать, если бы спокойно перенесла лечение и поддалась ему.