Скрытые пружины - [80]

– А детки что? Может, они вас навестят? Или маленькие ещё? Пришло время и им о вас позаботиться.

Вилка в моей руке начинает мелко дрожать, к горлу подкатывает волна тошноты, омлет и выпитый чай превращаются на дне желудка в горячие ворочающиеся камни. Наконец до моей мучительницы доходит вся бестактность её поведения, это заставляет хозяйку немного смутиться и перевести тему, но уходить она вовсе не торопится.

– Вы меня простите, миссис Уайт, – говорит она чуть-чуть виновато (самую малость виновато, как если бы случайно наступила на хвост кошке), – вот и мой Энтони говорит, что я иногда… Ну, да ладно. Вы лучше расскажите мне, что там у вас в Хиддэн-мэнор творится? А то мы тут уже с ума сходим. В деревне говорят, что в проклятом поместье могильник нашли – а там костей, как на кладбище. Мистер Бродерик из Окгемптона всем рассказывает, что его настигло проклятье призрака: когда косточки в колодце нашли, череп из ведра выпал и к нему покатился, прямо к ноге, и теперь у него нога вся струпьями покрылась, а по страховке его лечить не хотят. В подвале вчера опять огни видели, и луна прямо над лесом висела. Я, конечно, женщина здравая и в байки всякие не верю, но ведь и люди врать не станут, а репутация у дома нехорошая, там и раньше-то…

От вороха сплетен и несусветной глупости этой женщины меня снова затошнило, но тут в дверь, предварительно постучав, просунула голову Алексия, приветливо мне улыбнувшись.

– К вам посетитель пришёл, назвался мистером Чейзом. Вы как, миссис Уайт, можете спуститься, или сказать ему, чтобы он к вам поднялся?

– Сюда, скажите ему, пусть ко мне поднимается, – от облегчения я чуть не кричу, и когда Абрахам заходит в комнату, чувствую к нему такую сильную человеческую благодарность, что мои глаза увлажняются.

Видя, что мы с Чейзом немногословны и на её назойливые вопросы отвечать не собираемся, хозяйка нехотя покидает мой номер, поджав губы и даже не скрывая своего разочарования.

Абрахам усаживается на стул, стоящий у окна. Пока я пью обезболивающее, он рассказывает неутешительные новости: в поместье запрещены любые ремонтные или строительные работы. Получается, все контракты с местными летят к чертям. Самое ужасное – территорию оцепили военные, прибывшие с ближайшего полигона, и теперь доступ туда закрыт на неопределённый срок.

Хиддэн-мэнор с сегодняшнего дня находится под юрисдикцией федеральных властей и, что хуже всего, они уже ввели в курс дела мистера Крюгера, отыскав его контакты по своим каналам.

– А военные-то что там забыли? – не выдерживаю я. – Что там вообще происходит?! Какого хрена они лезут не в своё дело?

Чейз с сочувствием посмотрел на меня и отвёл глаза, пожав плечами.

– Вам, миссис Уайт, всё-таки в больницу надо, – робко советует он. – У вас синяки, порезы на лице. Медик вчера сказал, что у вас лёгкое сотрясение мозга.

– У нас обоих скоро будет тяжёлое сотрясение, – обещаю я ему мрачно. – Мне Крюгеру надо звонить, объяснять ситуацию. Я ещё вчера должна была это сделать, но врачи неотложки накачали меня снотворным.

– Вы не переживайте так сильно, – флегматично произносит Чейз, сам понимая, как беспомощно звучит его предложение. – С этим проектом с самого начала всё пошло наперекосяк. Выше головы не прыгнешь, правда ведь? Всё, что могли, мы сделали.

– Ладно, Абрахам, – чувствуя, что снова накатила слабость и тошнота, я прикрываю глаза. – Иди, я позвоню тебе после разговора с Крюгером. И скажи внизу, что я уснула, иначе эта гестаповка с морковным салатом на голове снова придёт меня мучить.

Чейз уходит, неслышно притворив за собой дверь, и я долго сижу в одной позе, не открывая глаз и откинув голову на подушку. Наперекосяк. Какое напряжённое, ощетинившееся слово. Оно вяло ползает в моей голове, представляясь мне гигантской многоножкой, состоящей из перекошенных дверных проёмов и изуродованных оконных переплётов.

Из-за портьер сочится отвратительно бодрое утро. Все сроки вышли, Крюгер, скорее всего, находится в таком бешенстве, что даже не звонит мне. Предпочитает, чтобы я сама положила голову ему в раскрытую пасть.

Гудок, второй, третий. Сочный баритон любителя дорогих вин, дорогих женщин, дорогих автомобилей.

Разговор занимает от силы три минуты, но за это время мощное обезболивающее теряет своё действие, возвращая горячечную пульсацию боли.

Я отстранена от деятельности фирмы. На неопределённый срок. Фактически – это увольнение. И да – к Чейзу это тоже относится. Крюгер избавляется от нас обоих. Ассистенты всегда работают в паре с реконструкторами, сами по себе они Крюгеру не нужны.

Вот как всё обернулось. Теперь я не только почти разведённая бездетная женщина сорока четырёх лет, но и безработная. Появляется бездна свободного времени.

Я успеваю купить последний билет на завтрашний утренний рейс, известить искренне огорчившуюся из-за моего отъезда миссис Грир, вручить щедрые чаевые Алексии, сообщить новость о нашем увольнении Чейзу и даже съесть лёгкий обед, – как прибывает, наконец, мой долгожданный багаж.

Все мои вещи и даже само клетчатое нутро чемодана пахнут домом, тем рассеянным сложносоставным запахом, который замечаешь, только если давно его не ощущал. Как же хочется домой. Сейчас я понимаю, что не должна была уезжать, не должна была бежать, протягивать расстояние между собой и Джозефом. Поддавшись эмоциям, я приняла неверное решение, но это поправимо. Бабуля всегда мне говорила, что у каждого в жизни должен быть шанс вернуться на старт.