Скрытые пружины - [79]
Ненавижу больничную атмосферу. Это осталось у меня с детства, когда бабуля Фергюсон привозила меня в реабилитационную клинику, где проходили лечение мои родители. Серые лица пациентов, неприветливый и хмурый персонал, тошнотворные запахи больничной еды – меня с души воротит от всего этого.
Осмотр не выявил функциональных повреждений. По словам дежурного полицейского медика, мне очень повезло, что осколок стекла всего лишь процарапал неглубокую борозду на коже и в мягких тканях, а не перерезал располагающуюся рядом вену, сильное же кровотечение было вызвано порезом мочки уха. Тем не менее рана требует постоянного ухода из-за угрозы заражения, но с этим я преотлично справлюсь и самостоятельно.
Найденное в подвале письмо, конечно же, пришлось отдать инспектору. Читая его, он хмурился, а после подошёл к каталке, на которой я лежала, и снисходительно спросил:
– Миссис Уайт, вы, как я понимаю, историк? Что скажете по поводу обнаруженного письма? Можно ли верить тому, что оно написано в 1912 году?
Борясь с действием успокоительного (или что они мне там вкатили перед обработкой раны) я, забывшись, кивнула, вызвав неосторожным движением свежую волну боли.
– Да, на первый взгляд письмо соответствует дате, которая в нём упоминается. Но необходимо провести хроматографический анализ, это более точный способ определения давности документа.
Инспектор Маккормик тут же отошёл в сторону и принялся куда-то звонить с озабоченным лицом.
Вчера у меня не было возможности поставить мистера Крюгера в известность о происшествии, а ассистенту я запретила связываться с ним. Крюгер вряд ли поведёт себя лучшим образом, когда узнает о заморозке проекта, ни к чему подставлять ещё и Чейза под шквал его негодования.
В дверь кто-то робко постучал. Я уже собралась с силами, чтобы перекатиться набок и встать, но тут дверная ручка медленно повернулась и в проёме показалась обширная спина в вязаном жакете горчичного цвета.
Аккуратно вкатив в номер сервировочный столик, накрытый салфеткой, миссис Грир лучезарно улыбнулась, неловко скрывая некоторый ужас от моего внешнего вида. Вчера я успела только мельком посмотреться в зеркало, но разглядела несколько глубоких царапин на лице и след на скуле от ушиба, полученного в результате падения.
– Лежите-лежите, миссис Уайт, я всё сама, всё сама сделаю, – машет на меня рукой с ярким маникюром хозяйка. – Я вот решила вам завтрак принести, думаю, что ж вы будете в столовую ковылять, когда доктор наверняка вам постельный режим прописал. Чай, бисквит, немного омлета. Мы тут все, знаете ли, вчера перепугались, когда вас в полицейской машине привезли, да ещё с повязкой, бледную такую, ужас просто.
Профессиональным движением сиделки миссис Грир подкладывает мне под спину подушку и помогает удобно сесть в кровати, не переставая разговаривать и задавать вопросы, на бо́льшую часть которых я не успеваю отвечать.
Вручив мне чашку горячего чая размером с бульонницу, хозяйка придвигает к кровати стул и усаживается так близко, будто собирается кормить меня с ложки.
Сейчас я больше всего на свете хочу, чтобы эта навязчивая женщина убралась из моего номера и оставила меня одну, готовиться к разговору с Крюгером, но она продолжает заботливо подтыкать мне одеяло и громко разговаривать. Пылающий костёр на её голове сегодня укрощён двумя некомплектными заколками и роскошным черепаховым гребнем.
– …ей и говорю, как же бедняжка миссис Уайт будет теперь одна здесь? Хоть бы муж её приехал, поухаживал за женой, раз она в беду попала. Помню, я как-то руку до кости рассекла – отбивные мистеру Гриру затеяла, так он потом за мной как за дитём два дня ходил, повязку сам менял, даже чаю заварить меня не подпускал. Вот и мама моя, мудрая женщина, говорила: «Заботливый муж лучше золота». Как же вы, миссис Уайт, мужу-то позвонили уже? У меня комната как раз освободилась на первом этаже, просторная, с двуспальной кроватью. Там и матрац удобнее. Когда его ждать-то?
Эта женщина невыносима. Знала бы, что так будет, согласилась бы лечь в больницу. Коленями она упирается в мой правый бок, всем своим массивным телом нависает надо мной, провожает взглядом каждый глоток, который я делаю.
– Благодарю вас за заботу, миссис Грир, но он не приедет. Несчастный случай в горах, совсем недавно, мне ещё тяжело об этом говорить. Всё случилось так неожиданно. Спасатели рассказали, что он совсем не мучился, это служит мне небольшим утешением. Там были ещё люди… Все погибли, никто не выжил.
От этой внезапно выплеснувшейся из меня лжи я прикрываю глаза. Слышу, как хозяйка на мгновение замирает, а потом с новой силой принимается охать, утешительно похлопывая меня по бедру, словно ребёнка.
С закрытыми глазами отхлёбываю чай маленькими порциями, каждый глоток сопровождает боль. Надеюсь, она увидит, что я не расположена к беседе, и уйдёт.
– Сильная вы женщина, миссис Уайт, – с уважением говорит хозяйка, передавая мне фарфоровую тарелку с ноздреватым солнечным омлетом.
Неожиданно во мне просыпается какой-то болезненный аппетит, я буквально набрасываюсь на еду, не чувствуя её вкуса и обжигая язык.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.