Скрытые пружины - [77]

За два дня до побега с этим гнусным мерзавцем Маргарет сделалась непривычно мила, будто наше отчуждение завершилось, будто всё это равнодушие, вечное умалчивание обо всём, что с ней происходит, заставляющее меня терзаться ревностью и тревогой – рассеялось и между нами снова установилась приязнь родных душ.

После завтрака, который мы делили в напряжённом молчании, кузина предложила мне прогуляться к холмам, навестить Гвендолин и там же перекусить, попросив миссис Дин собрать нам корзинку с ланчем.

Погода весьма располагала к прогулкам. Маргарет, щурясь от солнечных лучей, заливающих столовую и отражающихся в надменном серебряном кофейнике, подносе и в каждом столовом приборе, лежащем на столе, выразила надежду, что мы, как она выразилась, «волшебно проведём время».

Яркий свет, льющийся из-за спины, превращал гладкую причёску кузины в пылающий золотом шлем, а её голубые глаза сияли воодушевлением. В то утро вся она была одновременно и робкой, и порывистой, и я не всегда успевала за стремительным бегом её мысли.

То она без умолку говорила, каждую секунду взглядывая мне в глаза, то умолкала так надолго, погружаясь в себя, что я терялась и не знала, как себя вести с нею. С какой-то горькой ностальгией она говорила про наше совместное детство, извлекая из тайников памяти моменты, давно изгладившиеся из моих воспоминаний и вызывающие мой искренний смех.

Сейчас я понимаю, что в тот день моя Маргарет прощалась со мной. Прощалась и готовилась к новой жизни, которая, несмотря на всю лихую браваду кузины, пугала её.

Я же в тот день искренне верила, что дистанция, установившаяся между нами, вот-вот исчезнет, и волнения, терзавшие меня, утихнут. Я так хотела верить в то, что всё будет по-прежнему, что готова была поддержать любой разговор, который мог бы нас с нею сблизить так, как раньше.

Утомившись от длительной прогулки, мы решили взойти на небольшой пологий холм, с комфортом расположиться и перекусить тем, что уложила в нашу корзину заботливая миссис Дин.

К этому времени солнце светило уже совсем по-летнему и я почувствовала, что мои волосы на затылке промокли от пота. Сняв шляпку, я лукаво посмотрела на Маргарет и принялась расшнуровывать свои ботинки. В детстве мы любили лежать на тёплом вересковом ковре босиком и, наверное, я надеялась, что мелочи из прошлого вернут нам былую лёгкость общения.

Маргарет не поддержала моего игривого настроения. Напротив, она нахмурилась и чуть отвернулась, а когда начала говорить, голос её звучал глухо и бесстрастно:

– Я хочу объяснить тебе кое-что. Понимаешь, Бетти, когда-то я ненавидела свою мать. Ненавидела за то, что она покинула поместье отца, оставив меня одну. Если бы ты знала, сколько историй о путешествии в далёкую страну я слышала от неё, о путешествии туда, где всегда светит солнце, где мы обе будем счастливы! Я никогда не верила ей: сначала для меня это была просто невозможная и болезненная фантазия, – ну, как летать или быть невидимкой, – а потом я поняла, что она просто выдаёт желаемое за действительное. Всерьёз живёт в этом фантазийном мире, где корабль всегда стоит у причала, а его паруса развеваются от ветра, готового унести её в страну грёз. Тётушка Мод была совсем другая. Даже странно, что наши матери были сёстрами и воспитывались в одной семье. А теперь…

Маргарет умолкла, подняв глаза к небу, а потом взглянула на меня в упор и тихо произнесла:

– Теперь, как ни странно, я могу верить в то, что я была всё-таки нужна ей, что она не оставила бы меня одну. Это стало и облегчением для меня, и мукой. Я хочу уехать отсюда, Бетти. Уехать и не возвращаться больше никогда.

Какое-то время мы обе молчали. Я боялась заговорить, опасаясь выдать великую радость, завладевшую мной. Наконец-то! Наконец-то мы уедем отсюда, вернёмся к моему отцу, в наш светлый и радостный дом! Разумеется, я ошибалась.

Да, Маргарет собиралась покинуть поместье, вот только она не планировала возвращаться со мной в Уотер-хаус, их план с Крингелем заключался совсем в другом. Сейчас она, должно быть, уже в Германии, на родине Виктора Крингеля (если это, конечно, его настоящее имя).

– Я заметила, что ты избегаешь мистера Вордсворта,– утвердительно произнесла я, наблюдая за лицом кузины.

– Да, – тихо ответила она, не глядя на меня. – Не спрашивай меня, почему.

Кивнув, я участливо пожала её руку и поразилась тому, как она была холодна.

– Почему мы вообще приехали сюда? Что заставило тебя вернуться в Хиддэн-мэнор? – я задала ей вопрос, давно меня интересовавший, не особо надеясь на ответ.

– Письма, Бетти. Все эти годы, что я провела в Уотер-хаус на попечении твоих родителей, мой отец присылал мне письма, ни одно из которых я не читала. Тётушка Мод прятала их от меня, совсем как ты то письмо от Ричарда Фергюсона. По какой-то причине она не хотела моего возвращения в Хиддэн-мэнор. Когда… когда она умирала, то между нами состоялся разговор. Я не поняла и половины того, что она хотела мне сообщить. Ты помнишь, в каком тяжёлом состоянии она находилась.

Я кивнула, не сумев сдержать набежавших слёз.

– И что она тебе сказала? Почему ты не рассказала мне об этом сразу же?