Скрытые лики войны - [34]

— Спасибо, Ваня, за откровенность, за привет от Анки. Но я вам советую быть осторожным, помалкивать и забыть наш разговор. А ребят через неделю увезем на экскурсию в Германию.

— Юрий Васильевич, вы тоже будьте осторожны, немцы через Шимика держат вас на прицеле, — заметил Таболин.

Оставшись один, я стал размышлять, анализируя разговор с Таболиным. Мне стало ясно, что Иван заслан советской контрразведкой в «Буссард» с конкретным заданием, видимо, склонять забрасываемых в тыл Красной Армии агентов к явке с повинной. Но это его дело, его задание. А я стал вспоминать, как Таболин попал в «Буссард», ко мне, в школу подростков. Я припомнил, что его взял к себе Больц из числа завербованных в Смоленском лагере вербовщиками абверкоманды. Я вспомнил слова Больца, что этот парень, как молодой человек, быстрее нас, стариков, найдет взаимопонимание с подростками. Узнав Таболина ближе, я считал, что Больц не ошибся в нем. Таболин неглуп, наблюдателен, разбирается в людях, знает, но скрывает, что знает немецкий язык. Быстро нашел себя в общении и контакте с ребятами, а также со взрослыми агентами-добровольцами. Ведет себя скрытно, быстро раскусил Шимика как внутреннего осведомителя немецкой контрразведки.

В душе я благодарил Таболина за привет от Натальи Васильевны и слова о том, что она ждет меня. Значит, любит и верит. И, видимо, старается не только передать весточку, но и помочь мне избавиться от немецких оков. Только как? Ни мне, ни ей пока не видится реального пути. Так что придется выполнять свои обязанности — взять на себя заботу о детях, хоть как-то выполнить свой долг перед Россией.

Назавтра утром я уехал в Смоленск, в главную железнодорожную дирекцию группы армий «Центр», дабы проверить, как выполняется наш заказ на пассажирский вагон с сорока посадочными местами по маршруту Смоленск — Кассель, который должен отправиться в путь 15 июля. Меня принял уполномоченный по воинским перевозкам подполковник Логеман. Он быстро нашел заказ и сказал, что в расписание движения поездов заказ включен, вагон имеется. И если не будет налета русской авиации, то посадка пройдет точно в срок. «Но я вам советую посадку закончить рано утром в 6 часов, так как в 6.30 эшелон будет отправлен. Мы это делаем для того, чтобы в дневное время эшелон проскочил опасные участки, где ночью хозяйничают партизаны. Они уничтожают охрану, подрывают рельсы и эшелоны. Это наше бедствие, — сокрушался Логеман. — Если в июне у нас было 262 диверсии, то за десять дней июля уже 300».

Я посочувствовал ему и, поблагодарив за четкую информацию, отправился в штаб абверкоманды. Там, в этом мышином гнезде, всегда мельтешили и суетились чины в мундирах. Сегодня было тихо, офицеры сидели в кабинетах молчаливые и подавленные. В ответ на мой доклад и вопросы реагировали холодно, с чисто тевтонской сдержанностью: «Идите в канцелярию, познакомьтесь с приказом. Там и узнаете новости».

В канцелярии мне дали приказ по абверу, подписанный самим адмиралом Канарисом. В нем вскрывались причины плохой работы фронтовых абверкоманд 203 и 303, в результате чего ста двадцати завербованным агентам и двум солдатам вермахта удалось бежать к партизанам. В приказе я прочитал: «За проявленную беспечность и утрату бдительности приказываю:

1. Отстранить от должности начальника абверкоманды 203 подполковника Готцеля и назначить на эту должность подполковника Арнольда Георга.

2. Начальника 209-й абвергруппы («Буссард») капитана Больца понизить в воинском звании на одну ступень до обер-лейтенанта.

3. Коменданта «Особого лагеря МТС» зондерфюрера Мильке разжаловать и отправить на фронт рядовым.

4. Офицера контрразведки абверкоманды 303 обер-лейтенанта Вильгельма Рана понизить в воинском звании до лейтенанта».

В канцелярии я также узнал, что наступление вермахта под Курском затормозилось. Русские разгадали замысел немецкого командования и время военных действий. За два часа до их начала они обрушили огонь всей своей авиацией и артиллерией на исходные позиции войск. Эта артиллерийская и авиационная контрподготовка нарушила управление войсками, и вермахт вынужден был отложить наступление на несколько часов. Сейчас русские выбивают танки и захватывают господство в воздухе. А вермахт топчется на месте и отводит свои войска назад.

Возвращаясь в лагерь, я размышлял, оценивая приказ как жесткую меру руководителя абвера, приуроченную к началу операции под Курском. В приказе также отчетливо обозначалось стремление Канариса показать свое участие в этой операции и жизнеспособность абвера. Огорчало меня только снижение воинского звания Больцу. Для него это удар по самолюбию и карьере, о которой он так пекся. Что касается операции «Цитадель» под Курском, то ее провал для меня не был неожиданным. Я это предвидел. Гитлер и его генералы снова не поняли и недооценили возросшую силу национального духа и мощи Красной Армии, возросшее искусство и мастерство ее командования. Для немцев, радовался я, это поражение — еще один гибельный шаг к развалу всей нацистской системы.

При невольном взгляде на историю набегов чужеземцев на Россию становилось очевидно, что и кампания Наполеона, и кампания Гитлера были изначально обречены на поражение, потому что они мерили Россию своим однобоким европейским измерением, не зная и не учитывая природную силу духовного единения ее народа, а также его инстинкт и чувство самосохранения своей Родины.