Скрытые картинки - [27]

Митци ведет меня на кухню. Внутренняя часть дома производит чуть более приятное впечатление. Шторы не задернуты, и из окон виден лес. С потолка свисают плетеные кашпо с вьющимися растениями; их длинные побеги напоминают обросшие листьями щупальца. Кухонный гарнитур и бытовая техника, кажется, перенеслись сюда прямиком из 1980-х, и все здесь выглядит привычным и уютным, прямо как кухонька моих соседей в Южной Филадельфии. На облицованном пластиком кухонном столе, застеленном газетами, лежат какие-то черные промасленные железки, в том числе пружина, затвор и прицел, и я понимаю, что, если собрать их в правильном порядке, получится пистолет.

– Когда ты позвонила, я как раз его чистила, – поясняет Митци и одним ловким движением сдвигает детали на край стола, смешав их в одну кучу. – Ну, какой будешь кофе?

– А без кофеина у вас есть?

– Пфф, ну ты скажешь тоже. Без кофеина! Это же сплошная химия! Нет, сегодня мы с тобой будем пить старый добрый фолджерс.

Мне не хочется рассказывать ей о том, что я бывшая наркоманка, поэтому я просто говорю, что плохо реагирую на кофеин. Митци уверяет, что от одной маленькой чашечки мне ничего не сделается, и я решаю, что она, пожалуй, права.

– Я буду с молоком, если у вас есть.

– Лучше со сливками. Так вкуснее.

На стене висят старые часы в виде широко улыбающейся кошки с хвостом-маятником. Митци включает допотопную кофеварку и заливает в резервуар воду.

– Ну, как дела у моих соседей? Тебе нравится у них работать?

– Да, вполне.

– Родители, должно быть, сводят тебя с ума.

– Они совершенно нормальные люди.

– Если честно, я не понимаю, зачем эта женщина вообще работает. Уверена, ее муж получает более чем достаточно. В этом ветеранском госпитале наверняка платят сущие гроши. Сидела бы уж лучше дома. На кого она пытается произвести впечатление?

– Может быть…

– Если хочешь знать мое мнение, некоторые женщины просто не хотят быть матерями. Они хотят детей, чтобы можно было хвастаться красивыми фотографиями в «Фейсбуке». Но вот хотят ли они настоящий опыт материнства?

– Ну…

– Я тебе вот что скажу: мальчишечка у них просто прелесть. Так бы его и съела. Я бы забесплатно с ним сидела, если бы они меня попросили по-человечески, да просто проявили элементарную вежливость. Но ведь у этих миллениалов все не как у людей! Человеческие ценности для них пустой звук!

В ожидании, пока сварится кофе, она все говорит и говорит, изливая свое недовольство ценами в местном супермаркете здоровой еды («грабеж чистой воды»), участницами движения #MeToo («тоже мне, цацы какие, пальцем их не тронь»), а также переходом на летнее время («что-то я не припомню, чтобы об этом говорилось где-то в Конституции»). Я уже начинаю жалеть, что пришла. Мне необходимо с кем-то поговорить, а Митци, похоже, не из тех, кто готов слушать кого-то, кроме самой себя. У меня возникла одна теория относительно рисунков Тедди, но Рассела тревожить мне не хочется, а с Максвеллами я обсуждать это совершенно точно не могу: они такие убежденные атеисты, что сразу пошлют меня с моими идеями подальше. Митци – моя последняя надежда.

– Вы не могли бы поподробнее рассказать мне про Энни Барретт?

Митци осекается на полуслове.

– А откуда вдруг такой интерес?

– Мне просто любопытно.

– Нет, принцесса, такие вопросы из праздного любопытства не задают. И прости меня за прямоту, выглядишь ты что-то не очень.

Я беру с Митци слово никому ничего не говорить – и в особенности Максвеллам – и выкладываю перед ней на столе последние рисунки Тедди.

– Тедди рисует странные картинки. Он говорит, что идеи ему подает его воображаемая подружка. Ее зовут Аня, и она приходит к нему в комнату, когда рядом никого нет.

Митци внимательно разглядывает рисунки, и по ее лицу пробегает тень.

– Так ты поэтому спрашиваешь про Энни Барретт?

– Ну, просто имена очень похожи. Аня и Энни. Я знаю, что у многих детей есть воображаемые друзья, в этом нет ничего необычного. Но Тедди утверждает, что Аня велела ему нарисовать эти картинки. Как мужчина тащит женщину по лесу. Как мужчина закапывает тело. А потом Аня велела Тедди отдать эти картинки мне.

На кухне воцаряется молчание – так надолго Митци за все время нашего с ней общения не умолкала ни разу. Тишину нарушает лишь бульканье кофеварки да мерное шуршание кошачьего хвоста на часах. Митци внимательно разглядывает рисунки – так внимательно, как будто пытается проникнуть взглядом туда, внутрь, за слой цветного графита и волокон целлюлозы. Я не уверена, что она до конца улавливает, к чему я веду, поэтому уточняю:

– Я понимаю, что это прозвучит как бред сумасшедшего, но, наверное, я подозреваю, что дух Ани каким-то образом застрял здесь, на участке. И она пытается достучаться до нас через Тедди.

Митци поднимается, подходит к кофеварке и наливает кофе в две кружки. Потом дрожащими руками несет их обратно к столу. Я добавляю себе сливок и осторожно делаю глоток. Такого крепкого и горького кофе я не пробовала никогда в жизни, но я все равно пью его, потому что не хочу ее обидеть. Мне отчаянно нужен кто-то, кто выслушал бы мою теорию и сказал бы мне, что я не спятила.

– Я кое-что читала на эту тему, – произносит Митци наконец. – Исторически дети всегда были более восприимчивы к миру духов. Детский разум свободен от всех тех барьеров, которые воздвигаем мы, взрослые.