Скрытые картинки - [25]

Его родители направляются к черному «БМВ», припаркованному на подъездной дорожке, но Адриан машет им рукой, чтобы подошли к нам, хотя, честное слово, лучше бы он этого не делал. Вы, конечно, помните бегуний из рекламных роликов «Тампакс», которые после пробежки выглядят так шикарно, что хоть сейчас на подиум? Так вот, после восьми миль в тридцатиградусную жару я ну совершенно на них не похожа. Футболка насквозь промокла от пота, волосы висят неопрятными сосульками, ко лбу прилипли раздавленные мошки.

– Мэллори, это моя мать София и мой отец Игнасио. – (Я тщательно отираю ладонь о шорты, прежде чем пожать им руки.) – Мэллори присматривает за ребенком Максвеллов. Это которые недавно переехали на Эджвуд-стрит. У них мальчик по имени Тедди.

София окидывает меня подозрительным взглядом. Она так элегантно одета и безупречно причесана, что я не могу даже представить, чтобы она за последние тридцать лет хоть раз вспотела. Игнасио же приветливо мне улыбается.

– Вы, должно быть, очень любите спорт. Бегать в такую влажность!

– Мэллори бегает на длинные дистанции за Пенсильванский университет, – объясняет Адриан. – Она в студенческой легкоатлетической сборной.

Я начисто забыла о своей лжи и сейчас, услышав ее из уст Адриана, внутренне съеживаюсь. Будь мы с ним наедине, я во всем призналась бы ему, но сейчас, в присутствии его родителей, не могу ничего сказать.

– Уверен, вы расторопнее моего сына, – говорит Игнасио. – Он может целый день стричь каких-то два жалких двора!

Он оглушительно смеется собственной шутке, в то время как Адриан сконфуженно переминается с ноги на ногу.

– Ох уж этот газонокосильщицкий юмор! Мой отец считает, что в нем умер великий комик.

– Это смешно, потому что это правда! – ухмыляется Игнасио.

София между тем пристально меня разглядывает.

– А на каком вы курсе?

– На последнем. Еще немного – и все.

– И я тоже! – говорит Адриан. – Я учусь в Ратгерском университете, в Нью-Брансуике. На инженера. А у вас какая специальность?

Я представления не имею, что ему ответить. Планируя свое обучение в университете, я думала исключительно о тренерах, спортивных агентах и равном финансировании женского студенческого спорта и никогда не доходила до размышлений о том, что я, собственно, хотела бы изучать. Бизнес? Юриспруденцию? Биологию? Ни один из этих ответов не кажется мне правдоподобным – но я слишком долго тяну с ответом, и теперь все смотрят на меня в ожидании, и мне нужно сказать хоть что-нибудь, что угодно…

– Образование, – бухаю я.

Вид у Софии становится скептический.

– Вы имеете в виду педагогику?

Она произносит это слово медленно, практически по слогам, как будто подозревает, что я впервые его слышу.

– Ну да. Для маленьких детей.

– Педагогику начальных классов?

– Совершенно верно.

Адриан сияет.

– Моя мама преподает в четвертом классе! Ее специальность тоже «Педагогика начальных классов»!

– Вот это совпадение!

Я тихо радуюсь тому, что еще не остыла после пробежки, потому что щеки у меня сейчас наверняка горят.

– Самая благородная профессия! – восклицает Игнасио. – Вы сделали прекрасный выбор, Мэллори.

Мне отчаянно хочется переменить тему, сказать что-нибудь – что угодно, – что не было бы ложью.

– У вас изумительно красивые цветы, – говорю я им. – Я каждый день пробегаю мимо вашего дома, чтобы ими полюбоваться.

– Ну, тогда у меня к вам вопрос на миллион долларов, – оживляется Игнасио. – Какие из них нравятся вам больше всего?

Адриан объясняет, что это игра, в которую его родители играют со своими гостями.

– Идея заключается в том, что твой любимый цветок определенным образом говорит о твоей личности. Что-то вроде гороскопа.

– Они все очень красивые, – говорю я.

Такой ответ Софию не устраивает.

– Нужно выбрать только один. Тот, что нравится вам больше всего.

Тогда я указываю на оранжевые цветы, которые только недавно появились, – те, что увивают шпалеры перед домом.

– Я не знаю, как они называются, но они напоминают мне маленькие дорожные конусы.

– Это кампсисы, – говорит Адриан.

– Никто никогда не выбирает кампсисы! – радуется Игнасио. – А ведь это очень красивый цветок и притом очень неприхотливый. Все, что ему нужно, – это немного солнечного света и воды, а дальше можно оставить его в покое, и он будет расти сам по себе. Очень независимый цветок!

– Но способный превратиться в сорняк, – добавляет София. – И тогда попробуй от него потом еще избавься!

– Это называется жизнестойкость! – возражает Игнасио. – Это хорошо!

Адриан бросает в мою сторону раздраженный взгляд: «Видишь, что мне приходится выносить?» – но тут мать напоминает ему, что они уже опаздывают и им пора ехать. Так что мы торопливо говорим друг другу «до свидания» и «очень приятно было с вами познакомиться», и я иду дальше.

Несколько секунд спустя мимо меня проезжает черная «БМВ», и Игнасио сигналит на прощание, а София смотрит прямо перед собой. Адриан машет мне из окошка, и на мгновение я вижу того маленького мальчика, которым он когда-то был, – мальчика, который путешествовал с родителями на заднем сиденье машины и гонял на велосипеде по этим тенистым тротуарам, принимая эти прекрасные, обсаженные деревьями улицы как нечто полагающееся ему по праву рождения. У меня такое ощущение, что у него было безоблачное детство, что вся его жизнь с самого рождения была усыпана розами.