Скрижали - [15]

— И все‑таки, если не секрет, как они выявляются, эти будущие жертвы? По шишкам на черепе — по методу Ламброзо?

— Все проще… — начал было объяснять Исаак Маркович.

— Извини, нам пора, — перебила его Ирина Константиновна. — Иначе опоздаем.

— Давайте не пойдём! — взмолился Артур. — Мне так хорошо у вас, интересно!

— Идите, — мягко улыбнулся хозяин. — Как бы к этому ни относиться, Ирочка в самом деле приготовила вам любопытную встречу. А двери этого дома всегда открыты.

…Позванивая бусами и браслетами, Ирина Константиновна вела Артура какими‑то тёмными дворами, говорила:

— Когда хожу здесь, сама чувствую себя потенциальной жертвой. Не беспокойтесь, это близко, рядышком.

— Не беспокоюсь, а сожалею. Уводите от такого интересного человека. Я‑то думал, это и есть сюрприз.

— Сюрприз впереди, — загадочно промолвила Ирина Константиновна. — Сколько вы здесь пробудете? Может быть, через неделю сюда приедет в командировку потрясающая женщина. Вот это будет сюрприз!

Она подвела его к низкому одноэтажному зданию, расположенному посреди слабо освещённого двора. Над крыльцом Артур различил вывеску «Ясли–сад № 34».

— Я уже успела ему кое‑что рассказать о вас, когда шла с работы, — шепнула Ирина Константиновна.

Артур нахмурился. Кому рассказать? Что могла знать о нём эта чересчур активная женщина, с которой он познакомился лишь сегодня утром в Ботаническом саду?

Вошли в большую комнату, очевидно служившую днём игровой для ребятишек. Сейчас все игрушки были сдвинуты в угол, а посреди на ковре кувыркались толстые женщины, туго обтянутые спортивно–тренировочными костюмами.

— Намасте! — обратился с приветствием к Артуру высокий, худой человек неопределённого возраста со смеющимися глазами.

— Салям алейкум, — нарочно невпопад ответил тот на священное индусское приветствие.

Человек этот не был похож ни на русского, ни на мусульманина, ни тем более на индуса.

Все так же смеясь глазами, он предложил сесть на составленные у окна расписные детские стульчики, подождать десять минут до окончания занятий.

— Чему он их учит? — спросил Артур, примащиваясь на подоконнике рядом с Ириной Константиновной.

— Я тоже ходила в группу, — шепнула она. — Похудание, оздоровление, подключение к Космосу. Здесь в основном продавщицы, официантки.

— Ну‑ка, бабоньки, встанем на головки, покажем гостям, что мы умеем! У кого попа перевешивает, не стесняйтесь, обопритесь пятками о стенку. Так. А теперь хором скажем: А–У-ММ… Ауум мани падме хумм. Хуммм! Тяните «М», а то у вас может получиться неприличное слово… Хум–ммм. Так. Почти похоже на дело. А теперь садитесь в позу заключительной медитации!

Послышался глухой стук падающих на ковёр тел.

— Кто ещё не может сидеть в позе лотоса, просто скрестите ноги по–турецки, — продолжал командовать учитель, сам садясь перед ними в идеальную позу лотоса. — Вот так, рыбоньки. Сосредоточьтесь на темени, чувствуйте, как информация из Космоса проникает в ваши головки.

Полтора десятка толстых женщин сидели со скрещёнными ногами, выпучив глаза, что делало их несколько похожими на жаб.

— Обожду вас у выхода, — сказал Артур Ирине Константиновне и прошёл за спиной учителя к двери.

Он вышел не только потому, что отвратно было видеть, как профанируется серьёзное, может быть самое серьёзное дело в мире. Гораздо хуже было то, что он поймал себя на поднявшейся волне презрения к этим продавцам и официанткам, наверняка разъевшимся на воровстве.

Стоял, опершись спиной о перила крыльца. Видел над силуэтами деревьев первые звезды. Где‑то, совсем невдалеке, раскатывал трели соловей…

Опять думал об Анне. По натуре простодушная, она тоже страдала грехом осуждения, но по–своему — просто старалась не подпускать других к тому, что было ей дорого, первым делом зорко замечала в людях недостатки, правда, в глаза им об этом не говорила. Зато, оставшись наедине с мужем, пыталась делиться своими наблюдениями.

Артур всегда пресекал подобные разговоры. Это была, кажется, единственная область их расхождений. Но и она исчезла через полгода после убийства священника Александра Меня — духовного отца Артура, его ближайшего друга, который венчал их с Анной, заезжал к ним по нескольку раз в месяц.

Как‑то вечером на кухне Анна воскликнула:

— Знаешь, с утра хотела тебе сказать и забыла, а сейчас вспомнила: приснился отец Александр! Как живой!

— Да, говорят, он теперь многим снится, а мне — ни разу, — с горечью ответил Артур.

— Но послушай, как он приснился! Будто у нас, в той, моей комнате, стоит спиной к окну, в чёрной рясе, с большим крестом на груди. А перед ним полно народу, встать негде, потому что он явился с того света, очень ненадолго, повидаться со своими духовными детьми. И ты там стоишь! И я. И вдруг — звонок в дверь. Требовательный. Настойчивый. Ты смотришь на меня, мол, иди открывай! И я, недовольная, иду, отпираю. Стоят две незнакомые тётки в платочках. Типичные тёти–моти. Просятся: «Пустите нас, мы слышали, здесь отец Александр, мы его при жизни не сподобились узнать, пустите хоть теперь…» «У нас и так полно», — говорю, с неохотой впуская этих чужих людей. И они прут прямо в комнату. Чувствую: могу не успеть задать свой самый главный вопрос. И тогда, на правах хозяйки дома, спрашиваю: «Батюшка, скажите, как там, где вы сейчас?»