Скриба - [155]

– Пока мне неизвестны ответы на все вопросы, но, надеюсь, скоро я их найду. А теперь, когда ты знаешь правду и знаешь, что твой отец не убийца, пожалуйста, возвращайся к работе.

Тереза посмотрела на оставшиеся три параграфа, потом на Алкуина.

– Я закончу, когда вы освободите моего отца.

Алкуин не выдержал ее взгляда и отвернулся.

– Твоего отца, твоего отца! Есть вещи поважнее твоего отца! – вдруг взорвался он. – Неужели ты не понимаешь – те, кто охотится за пергаментом, еще вполне могут добиться своей цели, и чтобы схватить их, мне нужен виновный? Да, твой бедный отец безгрешен, а Иисус разве не был безгрешен и тем не менее отдал жизнь ради нашего спасения? Ты думаешь, Горгиас лучше Иисуса, да, так ты считаешь? Ты ведь не спрашивала его, согласен ли он принести себя в жертву, а если бы он мог говорить, наверняка поблагодарил бы меня. И вообще, пора кончать болтовню. Мы оба знаем, что без помощи он умрет. Сколько ему осталось? Два дня? Три? Так какая разница, умрет он в постели или в тюремной камере?

Тереза вскочила, словно подброшенная пружиной, и отвесила Алкуину пощечину.

Тот замер на несколько секунд, потом встал, словно во сне, и подошел к окну, приложив руку к покрасневшей щеке.

– Прости, я не должен был так говорить, – тихо произнес он. – Я понимаю, с этим тяжело смириться, но твой отец все равно умрет, так сказал Ценон, и что бы мы ни делали, изменить ничего нельзя. Подумай, от нас зависит будущее этого документа, и я требую, чтобы ты выполнила наш уговор.

Тереза с трудом сдерживала слезы.

– Знаете что? – Она все-таки расплакалась. – Мне все равно, что вы станете делать, все равно, украдут у вас пергамент или мы все очутимся в аду, но я не допущу, чтобы мой отец умер в этих застенках.

– Ты не поняла, Тереза, я готов…

– Готовы убить его и рано или поздно сделаете то же самое со мной. Неужели вы думаете, я настолько глупа? Ни отец, ни я никогда ничего для вас не значили.

– Ты ошибаешься.

– Да? Тогда скажите, откуда у вас эта Библия? Она что, прилетела сюда?

Алкуин досадливо поморщился.

– Павел Диакон нашел ее брошенной во внутреннем дворе собора. – Он закрыл ее и протянул девушке. – Если не веришь, пойди и спроси его.

– Тогда почему вы не освобождаете моего отца?

– О черт, я ведь тебе уже объяснил! Я должен найти тех, кто хочет завладеть документом.

– Фальшивым документом. У Иуды научились лгать? – Тереза не собиралась сдаваться.

– Фальшивым? Что ты хочешь сказать? – уже другим тоном спросил Алкуин.

– Я прекрасно понимаю, что вы задумали – вы, Уилфред, папа… вся ваша свора лжецов и лицемеров. Мне все известно, брат Алкуин. Документ, который вы так расхваливаете, на который возлагаете столько надежд, насквозь фальшив, и мой отец раскрыл это. Потому вы и хотите, чтобы он умер, а с ним – ваша тайна.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – пробормотал Алкуин.

– Вы так считаете? – Тереза вытащила из мешка восковые таблички и разложила перед ним на столе. – Я скопировала то, что было написано между строк Библии, а в самом тексте надписи соскоблила, поэтому не трудитесь искать их.

– И что же там написано? – сурово спросил Алкуин.

– Вам это известно не хуже меня.

– Что там написано? – повторил он, с трудом сдерживая гнев.

Тереза подвинула к нему таблички, он посмотрел сначала на них, потом на нее.

– Мой отец был хорошо знаком с византийской дипломатией, со всеми этими эпистолами, предисловиями и панегириками. Возможно, потому вы его и наняли, а еще потому, что он настоящий христианин. А как настоящий христианин он установил, что Константин никогда не составлял этот документ, что никаких пожертвований не было и территории принадлежат Византии.

– Замолчи! – прорычал Алкуин.

– Если это не так, скажите, почему в документе Византия названа провинцией, хотя в четвертом веке она была всего лишь городом? Почему в нем упоминается Иудея, хотя в то время она уже прекратила свое существование? И это не считая использования слова synclitus вместо senatus, banda вместо vexillum, censura вместо diploma, constitutum вместо decretum, largitas вместо possessio, consul вместо patricius68…

– Прекрати, несчастная! Что доказывают эти мелочи?

– Я еще не закончила, – предупредила Тереза. – Во вступлении и заключении, правда, делаются неуклюжие попытки написать текст так, как это делали в период империи, с использованием словесных формул тех времен. Но как вы объясните, почему в документе четвертого века рассказ об обращении Константина основывается на Деяниях, или Подвигах святого Сильвестра? Почему в нем упоминаются решения иконоборческого константинопольского синода, который, как известно, собирался несколько веков спустя?

– Если в документе есть ошибки, это еще не означает, что он не обладает законной силой, – произнес Алкуин и хлопнул ладонью по столу. – Разница между настоящим и подлинным столь же неопределенна, как между фальшивым и ложным. Как смеешь ты, дочь прародительницы Евы, осуждать тех, кто прибег к pia fraus cum pietate69, кто совершил это instinctu Spiritus Sancti70?

– Думаете, в Византии рассуждают подобным же образом?

– Ты играешь с огнем… – пригрозил Алкуин. – Я никогда не причиню тебе вреда, но многие настроены иначе. Вспомни хотя бы Корне.