Скриба - [132]

– Я-то понимаю, что вы имеете в виду, – рассмеялся Бернардино. – Думаете, если я карлик, то не мог поднять его.

– Вы угадали.

Бернардино ударил осла палкой, и тот, недовольно закричав, лег на землю. Коротышка ловко вскочил на него, уцепился за загривок, стукнул еще раз, а когда осел поднялся, победно рассмеялся, показывая желтые зубы.

Возвратившись, Алкуин зашел проведать Терезу. Рутгарда рассыпалась перед ним в благодарностях, поскольку уже знала от девушки, как он был добр к ней. Алкуин умерил ее пыл и попросил разрешения поговорить с Терезой.

– Если можно, наедине.

Рутгарда и Хоос, также находившийся в амбаре, покинули их. Алкуин подошел к Терезе:

– Здесь холодно. Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, – ответила девушка. – Никто не знает, где мой отец. – Глаза ее наполнились слезами.

Алкуин молчал. Что бы он ни сказал, вряд ли ему удастся ее успокоить.

Интересно, знает ли Тереза, что ее отца обвиняют в убийстве, подумал он.

– Говорила ты с кем-нибудь о чуде?

Девушка покачала головой и вдруг заявила, что ее отец никогда не совершил бы того, о чем рассказала служанка. Алкуин согласился с ней.

– Все это ложь, – горячо продолжала Тереза, – он никогда… – Рыдания помешали ей закончить фразу.

– Я тоже убежден в этом, но сейчас самое главное – отыскать его. Мы даже не знаем, почему он исчез, но я обещаю тебе раскрыть эту тайну.

Алкуин подождал, пока Тереза вытрет лицо и оденется, позвал Рутгарду и вышел вместе с женщинами через заднюю дверь во внутреннюю часть крепости. Затем он попросил Уилфреда разместить их в главном здании, более теплом и надежном, а Терезу – несколько дней не покидать крепость. Она сказала, что попробует, но ничего не обещала.

Ближе к вечеру Алкуин пришел к Уилфреду в скрипторий. Едва завидев его, собаки зарычали, однако граф успокоил их и подъехал прямиком к гостю, чем Алкуин и воспользовался, предложив животным украденное на кухне соленое мясо. Собаки мигом проглотили угощение, будто несколько месяцев ничего не ели.

Граф вертел в руках забытую дочками куклу с выпученными глазами из белых камешков, на которых кто-то неумело нарисовал голубые зрачки.

– Как вы открываете двери? – поинтересовался Алкуин.

– Или с помощью этого крюка, – он показал гарпун, приделанный к толстому ореховому пруту, – или животные меня подвозят так, чтобы можно было открыть. Зачем вы пришли?

– По одному деликатному делу. Вы говорили, Генсерика закололи.

– Да, палочкой для письма. – Граф прикрикнул на собак, которые крутились на месте, и те подвезли его к одной из ниш. Там он открыл ящик, достал палочку и показал Алкуину. – Вот этой.

Монах внимательно изучил ее.

– Прекрасно, – наконец изрек он. – Палочка принадлежала Горгиасу?

Уилфред кивнул, забрал ее и положил на прежнее место.

Затем Алкуин осмотрел стол, за которым обычно писали, и спросил, здесь ли работал Горгиас. Граф опять кивнул. На столе лежало еще несколько палочек, стояли чернильницы и баночка с порошком для просушивания текста. Все было покрыто толстым слоем пыли, кроме двух маленьких продолговатых следов, выглядевших более чистыми. Не давая воли подозрениям, Алкуин продолжал скрупулезный осмотр. Его удивило отсутствие греческих текстов, которые, несомненно, нужны были Горгиасу для работы над рукописью. Когда же он спросил Уилфреда, можно ли эксгумировать труп Генсерика, тот удивленно поднял брови:

– Выкопать тело? Но зачем?

– Мне хотелось бы причастить его священным реликвиям, – солгал Алкуин. – Павел является хранителем lignum cru-cis – части креста Христова.

– Хорошо, но я не понимаю…

– Генсерик умер неожиданно, возможно, с каким-нибудь грехом на душе, и с нашей стороны было бы немилосердно не воспользоваться чудодейственной реликвией, чтобы освятить его тело.

– И для этого обязательно вынимать его из могилы?

Алкуин заверил его, что это необходимо.

Несколько минут Уилфред пребывал в нерешительности, но потом все-таки дал согласие и велел Теодору отвести Алкуина к месту захоронения коадъютора.

Теодор был не только в полтора раза выше любого человека, но и в десятки раз молчаливее. Без устали махая лопатой, он процедил лишь, что могила воняет навозом. Алкуин подумал, что покривил бы душой, если бы сказал, что Теодор пахнет лучше. Наконец лопата стукнулась о деревянный гроб. Алкуин порадовался, что Генсерика похоронили в гробу, так как в противном случае земля могла бы повредить и даже уничтожить оставленные убийцей следы. Он выгреб остатки грунта и попросил Теодора помочь вытащить гроб, но крышку открывать великан отказался, заявив, что это не его работа, и отошел, оставив Алкуина наедине с останками. С четвертой попытки крышка поддалась.

Стоило открыть ее, и от жуткой вони их тут же вырвало. Теодор отошел еще дальше, а Алкуин пытался справиться с насекомыми, облепившими труп Генсерика. Закрыв нос тряпкой, он стал сбрасывать копошащихся на полусгнившем лице червей и, одержав победу, принялся искать место ранения. Маленькая дырочка, как и говорил Бернардино, обнаружилась на животе. Возле нее было пятно засохшей крови диаметром примерно с большую свечу. Никаких следов упомянутой карликом пены Алкуин на лице, вернее, на том, что от него осталось, не обнаружил, зато нашел такие следы на одежде, отрезал этот лоскут и спрятал в мешок. Кроме того, на правой ладони убитого оказались две странные отметины. Закончив осмотр, Алкуин для видимости положил внутрь кусочек дерева и прочитал молитву, после чего закрыл крышку и попросил Теодора помочь закопать гроб.