Скриба - [131]

– Да, и это очень странно…

Алкуин рассеянно кивнул, вытер губы и поблагодарил за рассказ. Затем он спросил, можно ли осмотреть место, где был найден Генсерик, и Бернардино пообещал сводить его туда после сексты. Алкуин попрощался и отправился к себе, по дороге решив попросить у графа разрешения эксгумировать труп коадъютора, так как кое-что в рассказе карлика показалось ему подозрительным.

В коридоре Алкуин столкнулся с заспанным и растрепанным Павлом Диаконом. Хотя встать ему полагалось уже давно, прелат вел себя так, будто ранние подъемы – не для него. Вообще, судя по его рыхлому телу и надушенной одежде, Павел был из тех священников, которые больше пекутся об удовлетворении своих желаний, чем о соблюдении заповедей. Однажды, в сильном подпитии, он даже признался, что в Риме проводил время в обществе юных девиц, и предлагал Алкуину последовать его примеру, но тот был верен целомудренному образу жизни. Церковь, естественно, осуждала внебрачные любовные связи, однако некоторые ее служители не отказывали себе в этом удовольствии, покупая женщин или принуждая их к сожительству под страхом вечного наказания.

Алкуин и Павел обменялись приветствиями и вместе отправились завтракать. Не ему судить прелата, хотя, как указывал святой Августин в Civitas Dei63, у некоторых предоставленная им с рождения свобода выбора ограничивается тем, чтобы выбрать между грешной и очень грешной жизнью.

Во время завтрака собравшиеся обсуждали произошедшее с Терезой чудо, только Исам молчал.

Некоторые предлагали воздвигнуть на пепелище алтарь, а кто-то – даже построить часовню. Уилфред был не против, но все-таки прислушался к мнению Алкуина о том, что следует подождать решения по этому поводу вселенского собора.

Все интересовались девушкой и ее местонахождением, и граф сообщил, что она ночевала в крепостном амбаре, а накануне Ценон пользовал ее настойкой из белой ивы и мелиссы. Рутгарда неотлучно находилась при падчерице, ожидая, пока та проснется. Сама бедная женщина почти не спала, то занимаясь Терезой, то плача, то умоляя Господа вслед за чудесным возвращением Терезы вернуть ей мужа.

Завтрак еще не закончился, когда в зал ворвались маленькие дочери Уилфреда. Девчушки хохотали, приставали к кормилице и, не слушая ее увещеваний, резвились под ногами у приглашенных. В конце концов они повалили ее на пол, и та пригрозила им поркой, но малышки показали ей язык и спрятались за сутанами Павла и Алкуина.

Граф с притворной строгостью отшлепал расшалившихся дочек, но тут же обнял их и целовал до тех пор, пока совсем не растрепал им волосы. Малышки смеялись, сверкая глазенками, и извивались, когда отец щекотал их пухлые животики. Уилфред тоже смеялся от души – два ангелочка со спутанными волосами и раскрасневшимися щечками наполняли его радостью. Наконец, напоследок расцеловав их и наказав вести себя как подобает воспитанным девочкам, граф вернул их смущенной кормилице.

– Настоящие бесенята, все в мать, – улыбнулся он, взял забытую у него на коленях тряпичную куклу и положил ее на стол.

Большинство присутствующих знали, что жена Уилфреда в прошлом году умерла от жестокой лихорадки. Кое-кто советовал ему жениться снова, но граф не был большим любителем женщин и лишь иногда позволял себе развлечься.

– Освежите-ка мою память, – заговорил Павел. – Юная Тереза погибла во время пожара, да?

– Именно так, – ответил Уилфред. – Похоже, она на что-то разгневалась и подожгла мастерскую, в которой работала. Кроме нее, погибли еще несколько человек.

– И тем не менее вчера вы говорили, что эта девушка неспособна совершить зло.

– Да, говорил, – подтвердил граф. – Один из пострадавших признал, что это Корне толкнул девушку, из-за чего и возник пожар. Однако тот же человек отзывался о ее отце Горгиасе как честном и благородном человеке, а теперь его разыскивают за убийство.

*****

После завтрака Алкуин отправился на конюшню, где его ждал Бернардино верхом на осле. Карлик предложил занять его место, однако Алкуин предпочел пойти пешком. По дороге он попросил поподробнее рассказать о внешнем виде убитого, и Бернардино повторил, что Генсерик лежал на спине, с открытыми глазами и пеной на лице.

– Вы имеете в виду – на губах?

– Да почем я знаю! Он ведь был уже стылый, как все покойники.

До места они добрались по проторенной тропинке, петлявшей среди дубов. Солнце уже пригревало, и в снегу появились прогалины. Алкуин обратил внимание на оставшиеся на тропинке следы.

– Вот тут, – сказал Бернардино, останавливая осла.

Карлик легко соскочил на землю и, словно мальчишка, побежал к каменистым холмам, за которыми и оказалось нужное место.

– Вы помните, в какой день вы его нашли?

– Конечно. Я пошел за орехами для пирога, для дочек Уилфреда. Там внизу есть орешник, и, когда я проходил здесь, осел остановился, и…

– Это было?..

– Ах да, извините… Это было в прошлую пятницу, аккурат в день святого Бенедикта.

Алкуин склонился над указанным местом – там, где лежало тело, трава была примята. Затем он внимательно осмотрел окрестности.

– Что вы сделали с покойником? Я имею в виду… Вы его тащили или погрузили на осла?