Он толкнул Вибору в спину.
— Пойдём-ка, парень. Нужно поговорить.
Паоло последовал за ними.
Когда об инциденте доложили дону Хуану, он пришёл в неописуемую ярость. Казнённые находились под юрисдикцией Испании и принц поклялся за смерть своих офицеров (как минимум Алтикоцци имел офицерский чин) повесить самого Веньера. Назревала катастрофа. Венецианцы и испанцы навели друг на друга пушки. Веньер обозвал всех своих вчерашних союзников предателями, объявил, что разрывает все отношения с "Лигой" и отдал приказ сниматься с якоря.
Несколько часов дон Луис де Реквесенс, Колонна и Барбариго ходили все вместе и каждый по отдельности между шатрами дона Хуана и Веньера, пытаясь потушить пожар и, Бог свидетель, преуспели в этом каким-то чудом. Однако дон Хуан всё же заявил, что более не желает видеть Веньера и отныне будет иметь отношения только с Барбариго. Веньер лишь злобно усмехнулся в ответ.
План будущего сражения обсуждался без него. Уже никто не сомневался, что столкновение с противником произойдёт со дня на день. Ещё накануне инцидента дозорная эскадра Жиля д'Андрада обнаружила турецкий флот в глубине Патрасского залива, в порту Лепанто.
Третьего октября христианский флот вышел в море и двинулся на юг, навстречу противнику.
Диего Вибора сидел связанным в трюме флагманской галеры госпитальеров, а его хозяина, Игнио Барбароссу, де Феррера так и не нашёл, хотя прочесал со своими людьми весь христианский лагерь.
За всей этой сварой и суматохой никто не обратил внимания на одинокого всадника, во весь опор мчавшегося в сторону Лепанто.
7 октября, Патрасский залив
Туман. Ни света, ни тьмы. Сумеречное безмолвие плотной пеленой застилает глаза. Какой маленький мир… Ничто посреди нигде.
Бесполезно вглядываться вдаль. Галеры, идущие рядом, всего в нескольких саженях, видны, как размытые тёмные силуэты. Их будто бы и нет. Лишь плеск сотен вёсел, мерное поскрипывание уключин и негромкие голоса призраков негромко звучат в пустоте…
Как-то жутковато. Каэтани медленно оглянулся на своих офицеров. Смотрят. На него смотрят. Нет, страха на его лице они не увидят.
— Передайте Анжело, чтобы держал дальше от берега. Здесь отмели.
Гребцы работали вполсилы. "Грифон", увлекаемый неторопливыми взмахами вёсел, двигался сразу за "Капитаной" Колонны. Флот христиан огибал остров Оксия с двух сторон, выходя на простор Патрасского залива.
Хотя простор — слишком сильно сказано. Здесь сплошные отмели, маленькие островки, узкие проливы. Очень непросто маневрировать. Если сейчас встретится противник, то не будет другого выхода, кроме как принять бой.
Но ведь затем и шли.
Каэтани видел, как от галеры его шурина отделился небольшой десятибаночный фрегат[3] и быстро исчез в тумане. Им командовал опытнейший моряк Чекко Пизано. Колонна поручил ему высадиться на скалистый островок, тёмный силуэт которого просматривался сквозь мутную пелену прямо по курсу.
Спустя полчаса, когда "Капитана" поравнялась с островком, Пизано вернулся и поднялся на борт для отчёта.
— Ну что? — спросил Колонна.
— Выпускайте когти, сеньор, — вполголоса ответил Чекко, — нужно сражаться.
— Сколь их?
— Две сотни. Они уже почти построились в боевой порядок.
Едва он договорил, где-то далеко на востоке выстрелила пушка. Сигнал к бою.
— Ну вот мы и обнаружены, — сказал Колонна, и повысил голос, — господа, полагаю, через два часа мы вступим в сражение.
— Господи Иисусе, — прошептал кто-то за его спиной, — спаси и сохрани. Дай нам сил своротить эту глыбу, Господи. Отче наш, Сущий на небесах… Да святится имя твоё…
Накануне вечером, на совете в ставке Муэдзинзаде Али-паши, главнокомандующего турецким флотом, Улуч Али, паша Алжира, которому поручили ведение разведки, сообщил, что у кафиров всего сто сорок галер, против двухсот восьми, составлявших флот правоверных.
Эти сведения доставили наблюдатели, заброшенные на острова Корфу и Кефалонию. Истинное положение дел знал Гассан-эфенди, лазутчик паши Алжира. Он прибыл перед самым советом. Привёз две новости. Хорошую и плохую. Хорошую Улуч Али рассказал на совете. Плохая была в том, что у неверных всего на две галеры меньше, чем у османов. Наблюдатели не посчитали отряд Дориа, который держался в стороне от главных сил. Однако об этом Улуч Али докладывать не стал. Сила неверных его не смущала, в собственной он не сомневался, а вот другие паши колебались. На совете Улуч Али взял слово первым и выступил за то, чтобы исполнить волю повелителя в точности и самым наилучшим образом. То есть, дать кафирам сражение всеми силами флота.
— Хватит сидеть в безопасном порту! Где ваша доблесть, правоверные?
Следом поднялся Мехмед Сулик, по прозвищу Сирокко, паша Египта. Несмотря на то, что ему уже доводилось командовать эскадрой, репутацию Сирокко имел скорее сухопутного полководца, нежели "амира аль бахр".
— Совсем скоро осенние шторма. Кафиры будут вынуждены убраться восвояси, и оставят Морею в покое. Потянув время, избегая прямого столкновения можно добиться более выгодных позиций для продолжения войны. Весной мы будем господствовать на всём побережье до самой Венеции и не позволим собраться столь большому флоту кафиров второй раз.