Скованный ночью - [137]

— Ты единственный из нас, кто слышал его голос, — сказал Бобби и отодвинул кресло в сторону, чтобы я мог взять трубку телефона, вмонтированную в станцию. — У меня стоит блокиратор автоматического определения номера, так что он не узнает, откуда звонили.

Когда я снял трубку, Орсон положил на станцию передние лапы и бережно взял меня за запястье, словно не желая, чтобы я звонил.

— Нужно, брат.

Он заскулил.

— Долг, — сказал я ему.

Это слово он понял и отпустил меня.

Хотя волосы на моем затылке устроили дуэль друг с другом, я набрал номер. Прислушиваясь к гудкам, я говорил себе, что Рандольф мертв, погребен заживо в яме, где была медная комната.

Он ответил после третьего сигнала. Я сразу узнал его голос. Как только он сказал «алло».

— Доктор Рандольф Джозефсон? — спросил я.

— Да.

Во рту у меня стало так сухо, что язык пристал к небу, как застежка-«липучка».

— Алло, я слушаю, — повторил он.

— Это тот самый Рандольф Джозефсон, которого раньше звали Джон Джозеф Рандольф?

Он не ответил. Я слышал его дыхание.

Я сказал:

— Вы думали, что запись о вашей судимости уничтожена? Неужели вы всерьез верили, что можно убить своих родителей и заставить всех забыть об этом?

Я бросил трубку так быстро, что она подпрыгнула.

— И что теперь? — спросила Саша.

Поднявшись с кресла, Бобби промолвил:

— Может быть, в этом варианте жизни подонок нашел деньги на свой проект не так быстро, как в Уиверне, или их было недостаточно. Он мог еще не приступить к созданию другой модели «Загадочного поезда».

— Но если это правда, — спросила Саша, — как мы его остановим? Поедем в Рено и всадим ему пулю в лоб?

— Нет, если сумеем избежать этого, — ответил я. — Я сорвал со стены галереи несколько вырезок. Когда я вернулся домой, они остались у меня в карманах. Не исчезли, как… труп Бобби. Это значит, что Рандольф действительно совершал убийства. Приносил ежегодную жертву. Может быть, завтра я сделаю анонимный звонок в полицию и обвиню его в убийствах. Если они клюнут, то смогут найти его дневник или записную книжку.

— Даже если Рандольфа прижмут к ногтю, — сказала Саша, — исследования могут продолжать без него. Могут построить новую версию «Загадочного поезда» и снова открыть дверь между двумя реальностями.

Я посмотрел на Мангоджерри. Мангоджерри посмотрела на Орсона. Орсон посмотрел на Бобби. Бобби посмотрел на меня и сказал:

— Тогда мы пропали.

— Завтра же позвоню копам, — пообещал я. — Это лучшее, что мы можем сделать. А если копы его не тронут…

— Тогда мы с Доги поедем в Рено и уничтожим подонка.

— Женщина, ты в таких делах мастак, — отозвался Бобби.

Можно было начинать праздник.

Саша проехала по дюнам, пересекла полосу прибрежной травы, серебрившейся под луной, спустилась по длинной насыпи и припарковалась на берегу, у самой полосы прибоя. Заезжать на пляж запрещалось, но мы побывали в аду и вернулись обратно, так что наказание, полагавшееся за это нарушение, нас не пугало.

Мы расстелили на песке покрывала и зажгли фонарь Коулмена.

На рейде бухты, к северо-западу от нас, стоял большой корабль.

Хотя была ночь, а света бортовых огней не хватало, чтобы определить его тип, я был уверен, что в наших краях ничего подобного до сих пор не попадалось. Мне стало неуютно, но не настолько, чтобы уехать домой и залезть под кровать.

Волны были отличные: два — два с половиной метра от основания до гребня. Ветер с берега был достаточно сильным, чтобы образовать приличный баррель. Лунный свет заставлял пену блестеть, как жемчужные ожерелья русалок.

Саша и Бобби зашлепали по воде, заходя поглубже, а я остался на страже с Орсоном, Мангоджерри и двумя ружьями. Хотя «Загадочный поезд» мог больше не существовать, умный ретровирус моей ма все еще работал. Может быть, вакцина и лекарство были на подходе, но люди в Мунлайт-Бее все еще «превращались». Койоты не могли сожрать весь отряд: как минимум несколько уивернских обезьян бродили где-то рядом и не испытывали к нам теплых чувств.

Воспользовавшись захваченной Сашей аптечкой, я бережно обработал лапы Орсона антисептиком и залил неглубокие раны неоспорином. Порез на левой щеке, возле носа, был не таким серьезным, как показалось на первый взгляд, но с ухом было хуже. Придется утром вызвать ветеринара и спросить, как можно восстановить сломанный хрящ.

Хотя раны должно было щипать, Орсон не жаловался. Он был хорошим псом и отличным товарищем.

— Я люблю тебя, брат, — сказал я ему.

Он лизнул меня в лицо.

Я сознавал, что время от времени обвожу взглядом пляж, ожидая увидеть то ли обезьян, то ли идущего ко мне Рандольфа. Или Ходжсона в космическом костюме, с лицом, кишащим паразитами. После того как реальность была тщательно разрезана на куски, возможно, они больше никогда не соединятся в прежний спокойный узор. Однако я не смогу избавиться от чувства, что что-то может произойти.

Я открыл одну бутылку пива для себя и одну для Орсона. Вылил ее в миску и предложил псу поделиться с Мангоджерри. Но кошка один раз лакнула и брезгливо фыркнула.

Ночь была спокойной, небо — полным звезд, а рокот прибоя напоминал стук могучего сердца.

Полную луну пересекла чья-то тень. Это был всего лишь ястреб, не химера.