Скованные одной целью - [14]

Но не было и уныния. Потому что люди понимали, что не на войну провожают, не в голодный край. Ипполит и Вельвет уезжали как-никак в сытую Америку. Где и конюшни, не в пример нашим, чистые и просторные.

Без сквозняков и без отключения воды и электричества. Где лошадей моют специальными шампунями, а кормят так, как здесь не ест и президент конно-спортивной федерации. Где их возят на соревнования не в товарных вагонах, как скот какой-нибудь, а в специальных фургонах, со всеми удобствами.

Понимали и то, что здесь, в России, у Ипполита нет будущего. Поскольку вряд ли кто из нынешних стиплеров сможет работать с ним так, как это делал покойный Прыжов. Не было для Ипполита ни одного жокея, который смог бы завоевать его авторитет. Смог бы внушить уважение и любовь, которые испытывал Ипполит к Сергею Прыжову. А без этого ни о какой нормальной работе говорить не приходится.

В общем, картина была трогательная. Общим настроением проникся даже Дед, который залудил с утра полбанки «Джона Уокера».

Дженни между тем продолжала совершать чудеса оперативности и предприимчивости. За пять минут уговорила главного конюха Егорыча не только сопровождать бесценный груз в самолете, но и поработать некоторое время в Оклахомщине при лошадках в её конюшне.

Торг был недолгим. Егорыч согласился на тысяче баксов в неделю плюс казенные харчи. С условием, что если будет обоюдное желание, то контракт можно будет продлить на год. После этого контракта, если Егорыч не затоскует по любимой России и не сопьется, должен был последовать контракт на пять лет. Уже на более выгодных для Егорыча условиях.

– А жену можно с собой взять? – поинтересовался Егорыч. Любопытно, что вопрос был задан с такой странной интонацией, что было не вполне понятно: какой именно ответ устроил бы конюха больше. Утвердительный? Или же дарующий на долгие годы свободу от семейной рутины?

– Да, конечно, можно, – перевел Танцор.

– Слышь, – попер напролом Егорыч, – а у меня ещё есть дочка с зятем, сын с невесткой, двое внучат, и теща. Спроси, можно их?

– А не жирно будет? – съязвил Танцор. Однако перевел этот чудовищный по американским меркам вопрос:

– Ноу, – с ослепительной улыбкой ответила миллионерша.

Тут же послала секретаря – жулика и пройдоху, прекрасно знакомого с российскими реалиями, – покупать для Егорыча и его жены загранпаспорта, оформлять визы и покупать билеты на самолет – на завтра, на первую половину дня.

В общем, одуревшего от столь стремительного виража судьбы Егорыча поставили рядом с конями. Тоже для прощания. Подходили, жали руки, по-доброму матерились и просили не забывать. Ни Великую Страну, ни друзей, с которыми было пережито столько и радости, и горя.

Все правильно, поскольку только Великая Страна позволяет человеку беспрерывно испытывать сильнейшие эмоции. Потому-то в Великой Стране нервы у людей изнашиваются очень быстро. Потому-то и продолжительность жизни гораздо ниже, чем в какой-нибудь невеликой стране типа Финляндии или Швеции.

Егорыч был смущен, неадекватно воспринимал происходящее и все время как-то неестественно улыбался. Словно родился не в Великой Стране. Адекватность ему вернул начальник отдела кадров, который после рукопожатия спросил:

– Семен Егорыч, а как же мы поступим с твоей трудовой книжкой?

– А засунь-ка ты, её Иван Кузьмич, себе в жопу! – ответил с чувством Егорыч. И опять стал похож на нормального человека, гражданина Великой Страны.

***

Вечером Дженни устроила в «Метрополе» банкет аж на сто персон. Хотя персон по головам никто не считал, и их могло быть вдвое больше.

– Гулять так гулять! – перевел Танцор восклицание миллионерши и так же, как и она, грохнул бокал об пол. Понятно, что точно так же поступили и все остальные персоны. В связи с чем стая шустрых боев с совками и щетками ползала под ногами у гуляющих минут пять.

Танцор огляделся. Конники, изъятые из своей естественной среды обитания и попавшие в эту ослепившую их поначалу буржуйскую роскошь, чувствовали себя скованно. Не было на плечах привычных камзолов и ватников, ноги, привыкшие к сапогам, страдали в неудобных ботинках и туфлях.

Но это ничего, думал Танцор, вскоре алкоголь возьмет свое. Вскоре они и разрумянятся, и расправят широкие плечи, и станут самими собой – людьми привольными, естественными и добрыми. Потому что рядом с лошадьми злых людей не бывает.

Начнутся здоровые шутки, послышится раздольный смех. И лакеи ещё долго будут вспоминать, как в этом самом зале они были удостоены чести обслуживать цвет российского конного спорта…

Конечно, и посуды будет перебито немало. Но это уж будет за счет щедрой американской вдовы.

Танцор подсел к своему давешнему знакомому, который в прошлый раз был в желто-голубом камзоле. Познакомились. У жокея было красивое русское имя Василий. Правда, не совсем, конечно, русское. А, скажем так, экспроприированное русскими у древних греков. Поскольку зачем оно им, древним грекам, поскольку давно уже все вымерли?

Разговорились. Василий долго не мог понять, где же он мог видеть этого человека.

Танцор раскрылся, объяснив тот карнавал тем, что по заданию американки ходил на разведку, выяснял, в какой московской конюшне люди почестнее и попорядочнее. Ив результате навел покупательницу на «Сокорос».