Скотство и чуть чуть о плохих грузинах - [4]

Неприятно было соглашаться с тем, что его ночной эфир был полным дерьмом.

– Ну что там у тебя, ейбо хорошего и остроумного было? – не унимался Золотников, – сидел там у тебя этот надутый импотент, изображавший из себя Зигмунда Фрейда в молодости, и звонили вам на эфир всякие сумасшедшие.

– Ты не прав, Гриша, – пытался было возразить Максим.

– Да что я не прав? – обернувшись к мужчине по имени Сева и как бы ища у него поддержки, переспросил Золотников, – ты там в своем эфире за четыре года не только остановился в развитии, ты там просто закоснел в каком то чванливом самолюбовании.

Максиму эти слова неприятно резанули по самому больному.

Наверное, оттого и так неприятно было слышать Максиму эти слова, что не смотря на внутренний протест, головой Тушников понимал, что Гриша в самую точку говорит.

Но зная Золотникова, Максим также еще и давал себе отчет в том, что у Гриши в кабинете ничего не происходит за просто так.

– Они меня развести и купить хотят, – окончательно понял для себя Максим, – им с Севой в их клуб арт-директор нужен, вот они меня и обрабатывают.

– Я ведь смотрел отчеты Медиа-метри и Гэллап-медиа групп, рейтинги у твоего эфира были не ах, – неодобрительно покачав головой, сказал Золотников, – так что послушай, что мы тебе с Севкой предлагаем и крепко подумай, по-моему, это для тебя теперь очень подходящий шанс перестроиться перед новым броском на телевидение.

Тушников поглядел сперва на Золотникова, а потом на мужчину по имени Сева.

Выходило теперь так, что этот Сева мог на какое-то время стать боссом Максима, а он при нем неодобрительно прошелся по черножопым. А вдруг он этим высказыванием чем-то обидел этого Севу?

– Мы тут подумали, а не назвать ли нам наш новый клуб твоим именем, – уже примирительным тоном сказал Золотников, – например, – "У неприличного Максима", на манер парижского ресторана Максим, но только с оттенком питерской клубной свободы.

Мужчина по имени Сева молча грыз ноготь и только в знак одобрения слегка кивнул головой.

– Максим деголяс, – вырвалось вдруг у Тушникова, – и причем, написать на световой рекламе на французском…

– А что это значит? – переспросил Золотников.

– По французски это означает грязный и непристойный Максим, – с улыбкой ответил Тушников.

Он немного говорил по французски и любил показаться в этом перед девочками.

***

На свиданку с Мариной он опоздал.

– Excusez moi, s'il vous plait, mademoiselle, – говорил Максим, целуя даме руки,

– Je suis en retarde.

Дама рдела от счастья.

– Quand j'etais petit, – самовдохновенно продолжал Тушников, – mon papa etait content de moi et ne me grondait pas parce que je n 'ai pas bois de vodka, ne pas fumais, ne dormait pas avec prostitutes – mais maintenant quand je devenu grand il n'es pas content de moi parce que Je suis degoulaisse.

– Ах, это так здоровски звучит, но я ничегошеньки не понимаю, – призналась смущенная мадмуазелька.

Они встретились в кафе на Каменноостровском. Вернее на площади Льва Толстого.

Там было такое недорогое кафе, в котором не особо тратя денег на угощение, можно было приглядеться к объекту предстоящей сексуальной интрижки.

На этот раз эта очередная Маринка Тушникову понравилась.

Грудь её соответствовала тому представлению, что сложилось по не шибко качественной фотографии, размещенной на сайте, да и в остальном, стройная, улыбчивая, миленькая.

– Последний раз по переписке знакомлюсь, -думал про себя Тушников, – вот только начну работать в ночном клубе, от баб снова отбоя не будет, воздам себе за временный простой.

– А что вы так хорошо владеете французским, это вы где так язык выучили?

– Это я во Франции работал, по своим телевизионным делам, – стараясь одновременно сохранять галантность, и быть в то же время развязным, отвечал Максим, – ты серию программ из форта Байард смотрела?

– Ах, форт Байард, конечно смотрела, – всплеснув руками, с восторгом первозданной невинности, которая случается только у дремучих провинциалок и первоклассниц, отвечала Маринка, – я так всегда мечтала съездить в это форт Байярд и вообще на море, во Францию.

Глаза Маринки затуманились и стали дымчато-серыми.

– Ну, с этой проблем не будет, – подумал Максим, плотоядно глядя на грудь девушки, – не придется даже тратиться на ужин в Васабико.

– Я тебя во Францию отвезу, даже и не сомневайся, нет проблем, – сказал Максим, придвигаясь поближе к Маринке, – а то давай, поедем ко мне, я тебе как раз фотографии и видео французские покажу, а? Поехали?

***

Клуб, который делали Сева с Золотниковым находился не на Невском и даже не на Лиговском.

И вообще это была бывшая стекляшка-столовая на Сызранской. На первом этаже магазин и домовая кухня, а на втором этаже столовка-вечерний ресторан.

Сева. А точнее Всеволод Карпов, так звали нового босса-начальника, вместе с товарищами, среди которых был и Гриша Золотников, купил это увядшее заведение общепита с намерением сделать из него самый модный в Питере клуб и ресторан.

Кроме намерений у Севы и его друзей были деньги. А с деньгами при разумном их употреблении, чего разве не сделаешь?

Вот уже и Максима Тушникова арт-директором назначили, и бюджет ему на программу стрип-варьете определили.