Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - [19]
А что моя любовь? Что ею называть? К чему приклеить? Как дальше жить в чудовищной неоднозначности простого слова? Возможно ли? Конечно, нужно постараться все вернуть. Семья, уют. Бедняжка, я люблю ее, всегда любил, даже когда мы отдалились. Но вот получится ли у меня вернуть ее любовь ко мне? Смогу ли в обновленную любовь поверить? И главное мое сомнение на темном донышке души: найду ли в себе силы воли не любить Аду?
– Мы должны развестись.
Я сказал это твердо. Возможно, немного резко после нескольких дней молчания, только считать это неожиданным не приходилось.
– Как-то это неожиданно… – удивилась Бедняжка.
Меня раздражала ее манера включать дурочку, когда я бывал с нею, изредка, строг. Вот и теперь: застыла посреди квартиры, словно заблудилась… нет, даже не в трех – всего в двух соснах.
– Неожиданностью стала твоя… наша измена.
– Но ты ведь тоже изменил.
– Я и говорю, наша!
– Выходит, мы квиты.
Подошла. Протянула мне руки. Не взял. Положила на плечи. Я передернулся. Она приблизилась. Сквозь раздражение проникло тепло. Потерянное. Родное. Безотчетно опознанное памятью тела. Двух наших тел.
– Не надо развода, – прошептала она.
– Не вижу других вариантов.
– Быть вместе.
– Как? Как ты себе это представляешь?
– Измена была ошибкой. Мы должны это пережить. Давай попробуем. Глядишь, все наладится.
Я почувствовал, как что-то во мне размягчается. Ведь и железо плавится от нагрева. Моему же стальному решению хватило ее лица. Ее голоса. Ее умоляющих влажных глаз. Жалость. Вот, черт! Мне опять ее стало жаль. Или себя? Или это лень? Или трусость? Так ли уж я нацелился на горнило развода? Не надеялся ли вернуть все на круги своя?
Она распахнула халат.
Ради чего разводиться? Жениться на Аде? Чушь. Ее муж, конечно, угроза. Но положа руку на сердце: во что превратится Ада через десяток лет? Что останется от моей к ней страсти?
Я расстегнулся.
Господи, что я делаю? Ведь я изменяю Аде. Я предаю ее, подло, нашу любовь. Себя предаю, через себя преступаю, ногою на горло, что-то непоправимо в себе утрачиваю, убиваю.
Мы сплелись.
А она-то, она хороша. Чуть забыта. Не подозревал в ней такой сексапильной прыткости! Любопытно, а с ним она так же стонала? Или жарче? Или ее мысли по-прежнему там? Дрянь.
Что я чувствовал? Муку. Потерю себя. Обретение через опустошение. Мы опять с нею вместе. Но вместе ли наши души? Сольются ли хоть когда-нибудь, как наши тела? Никогда! Никогда она не вернется ко мне без остатка. Никогда я не стану ее до конца. Между нами не будет искренности, беззащитной, теплой правдивости, ее место займет искушенность, броня, холодная правда, имя которой – цинизм. Мы содрогнулись и рухнули.
– Видишь, налаживается… – Она томно раскинулась, увлажненная, с поволокой в глазах.
– Да. Это просто. – Я потянулся за сигаретами. – Только все, что нас ожидает впредь – ложь.
На следующий день покинул лабораторию, едва ушел Соломоныч. На другой – нашел дело в «Террариуме» и опять улизнул. На третий был ученый совет, и я вновь подло скрылся.
Я осознанно начал избегать Аду.
Чувствовал в этом искусственность, но понимал: так надо. В течение дня наши взгляды пересекались, и в ее глазах я читал беспокойный вопрос, похожий на боль. Иногда она заговаривала со мной, но неявно, намеками. Я делал все, чтобы не оказаться наедине. Сердце тянулось, рвалось к ней. Я много курил. Не представлял, как сказать, сообщить, поставить в известность. Ведь я ее предал и, день за днем, продолжал предавать. Не хотел, но так вышло, и значит, это мой выбор. Впервые задумался: служебный роман просто начать, легко длить, но практически невозможно его оборвать.
Мне показалось, она догадалась, все поняла. Не преследовала. Отдалилась. Держалась, будто ничего страшного. Прекрасное самообладание взрослой женщины. Кандидата наук, старшего научного сотрудника, ученого в юбке. Ведущего экспериментальную работу под началом завлаба. Который, между прочим, по слухам – ее любовник. Притом что она замужем, опять-таки, между прочим. А сколько у нее таких, прочих, было? Что для нее вообще значит любовь? Неужели, не более чем приятный опыт? Неужели, и я для нее, так, скорпиончик? И неужели, слова, что она так жгуче шептала в самозабвении наших объятий – всего лишь слова?
Требовалось объясниться.
Отчетливо помню тот день. Черно-белый. Как фотография в старом альбоме. Декабрь, выпал снег, растаяло, подморозило. Все обесцветилось. Я шел на работу. Грудь сжимала тоска.
Не знал, как начать. Но твердо решил: сегодня. Дальше отмалчиваться невозможно. Без нее мне не жизнь, но и с ней мне не быть. Вычеркнуть человека сверх моих сил. Она взрослая, опытная, должна все понять. Поговорим, а там видно будет. В зоопарке дорожки обледенели. Пару раз поскользнулся. Немного опаздывал, но нарочно шел длинным путем. На голых деревьях кое-где задержались осенние листья, грустные, жалкие, одинокие, как мои стылые мысли. Небо давило свинцом.
Войдя в лабораторию, я как-то особенно бодро разделся, с энергичной такой подвижностью энтузиаста, будто соскучился по работе после долгой отлучки…
И тут увидел глаза Соломоныча – алые. И лицо – белое.
Игорь Белисов, автор элегического «Счастье неизбежно», продолжает раскрываться как последовательный лирик. Его главная тема – отношения между женщиной и мужчиной.«Скорпион самки» – это мужчина глазами женщины.Возможно ли найти суженого на всю жизнь? Где он, настоящий и безупречный? И как самой, в эпоху утвердившегося равноправия полов, не потерять своего природного предназначения? Сквозь трагифарсовую интонацию повествования проступает драма современных мужчины и женщины, как сквозь суету дурманящих слов и одуряющих дел проявляется единственное, что действительно важно – Любовь и Смерть.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».