Скорость освобождения: киберкультура на рубеже веков - [7]
«Мы тешим друга друга историями, чтобы жить»,— эти начальные строчки «Белого альбома» Джоан Дидионс[16] являются одной из основных посылок этой книги, которая написана не столько о технике, сколько об историях, которые мы рассказываем друг другу о технике, и об идеологии, которая скрыта в этих историях,— о политике мифа. Киберхиппи, техноязычники и нью-эйджевские адепты «технологии сознания», о которых говорится в I главе («Включись, загрузись, выпади: Киберделия»), наделяют новые механизмы душой, переселяя Священное в космос. Одновременно они включаются в культурную борьбу за наследие шестидесятых годов: перенося трансцендентализм контркультуры в киберкультуру девяностых, они очищают его от луддитской ненависти к машинам и посвящают техническим целям. Точно также киберрокеры и киберпанки из II главы («Музыка металлических машин: встреча киберпанка и синт-рокеров в черной коже») вырывают друг у друга драную мантию подросткового бунта. Тем самым они подчеркивают сугубо киберпанковскую природу рок-музыки, своего рода восстания «низких технологий». Технологи и художники кибер-боди-арта, о которых говорилось выше, устраивают техноперформансы, в которых действуют вышедшие из-под контроля роботы и люди, жизни которых угрожают огромные машины. Тем самым они драматизируют распространенное беспокойство вокруг растущей автономности умных механизмов — и, в первую очередь, «умного» оружия — и кажущегося устаревания человека. В V главе («Робокопуляция: секс, помноженный на технику, равняется будущему») онлайновые дон-жуаны, охочие до «секса по переписке», и хакеры, мечтающие о механических женщинах, выступают в роли обличителей гендерной политики компьютерной культуры и нашей национальной одержимости механизацией секса и сексуализацией машин. И, наконец, в VI главе собраны постмодернисты, которых Дэвид Кроненберг называет «неукротимой плотью»: «морфа», чье тело благодаря современной хирургии становится материалом для творчества, транссексуалка, которая воображает себя «техноженщиной 1990-х», культуристы, которые накачивают себя до машиноподобных идолов, хирурги-косметологи, которые мечтают создать человеку крылья, пророки постчеловеческой революции. Эти и другие представители киберкультуры рассказывают свои истории о переходном состоянии и неясной судьбе тела на исходе XX века.
Субкультуры, исследуемые нами в «Скорости освобождения», выступают в качестве призм, в которых преломляются основные темы киберкультуры. В том числе гибрида (как в буквальном, так и в переносном смысле) биологии и техники, а также бесполезности тела, растущей по мере того, как на смену чувственному опыту постепенно приходит цифровое моделирование. Каждая из этих субкультур по-своему осмысливает диалектику, стравливающую между собой технофилов нью-эйджа, чьи идейные установки коротко и ясно изложил редактор WiredКевин Келли, говоривший, что техника «абсолютно, 100-процентно позитивна», с технофобами в духе теоретика анархизма Джона Зерзана, который считает, что техника находится «в самой сердцевине того, что хронически неправильно с обществом»>>{27}. Каждая субкультура прокладывает себе путь между эскапизмом и борьбой, между техно-трансцендентализмом и политикой в киберкультуре.
Самое важное, что «неформальная» компьютерная культура смещает наш культурный разговор о технике от «там и тогда» к «здесь и сейчас», сообразуя его с соотношением сил и социальными течениями на данный исторический момент. Она заставляет нас помнить предостережение Донны Харавей, что любая «трансценденталистская» идеология, обещающая «выход из истории, способ преодоления смерти» содержит семена самосовершающегося апокалипсиса. Что нам необходимо сегодня больше, чем когда-либо, так это
глубокое, постоянное ощущение зыбкости нашей жизни, что все мы действительно умрем, что наша Земля действительно имеет пределы, что во Вселенной не существует других планет, на которых мы могли бы жить, и что скорость освобождения — это опасная фантазия>>{28}.
Риторика скорости освобождения сближает научную фантастику киберпанка с верой пятидесятников в апокалиптическое вознесение, которое сопровождает конец истории, когда верующих берут на небеса. Видения кибер-вознесения — пагубный соблазн, отвлекающий нас от проблем уничтожения природы, разложения социальной структуры и увеличения пропасти между технократической элитой и массами, живущими на минимальной заработной плате. Вес социальных, политических и экологических проблем мешает совершится постчеловеческому освобождению от биологии, гравитации: XX век после космического старта рушится обратно на Землю.
Накануне миллениума мы колеблемся между технологическим Вознесением и социальным расслоением, между «Страной завтрашнего дня» и «Бегущим по лезвию бритвы», нам следует помнить, что, по крайней мере ближайшее будущее, мы проведем здесь, в этих телах, на этой планете. Пустая надежда на то, что все мы переродимся, как метко подмечает Mondo 2000, в виде «бионических ангелов», есть не что иное как неверное прочтение мифа об Икаре. Она прикрепляет нашему будущему крылья из перьев и воска.
История о Человеке с экзистенциальным кризисом, у которого возникло непреодолимое желание покрасить статую Ленина в желтый цвет. Как он пришел к такой жизни и как этому поспособствовали непризнанный гений актерского мастерства Вован, Артур Тараканчиков, представительница подвида «yazhematikus», а также отсутствие космической программы в стране Эритрея и старый блохастый кот, вы сейчас узнаете.
Сюрреалистичный рассказ, небольшая фантазия с вкраплениями галлюциногенного реализма и пейзажной лирики. Содержит нецензурную брань.
Серега Гуменюк – совершенно обычный парень-работяга. Таких, как он, тысячи в любом провинциальном городке. Мать Сереги работает машинисткой конвейера аглофабрики металлургического комбината. Отца посадили, когда Сереге было три года, и с зоны тот так и не вернулся. Сам Гуменюк-младший тоже прожигает жизнь на комбинате – работает бетонщиком третьего разряда, а в свободное время предпочитает заниматься традиционным развлечением рабочего класса – беспробудным пьянством… Кто-то называет таких, как Серега Гуменюк, потерянными для общества.
Был жаркий день в Вирджинии, во время Великой Депрессии, когда автобус сломался на пустынной лесной дороге. Пассажирам было сказанно, что ремонт продлится до завтра, так что… Что они будут делать сегодня вечером? Какая удача! Просто вниз по дороге, расположился передвижной карнавал! Последним человеком, вышедшим из автобуса, был писатель и экскурсант из Род-Айленда, человек по имени Говард Филлипс Лавкрафт…
Высокий молодой человек в очках шел по вагону и рекламировал свою книжку: — Я начинающий автор, только что свой первый роман опубликовал, «История в стиле хип-хоп». Вот, посмотрите, денег за это не возьму. Всего лишь посмотрите. Одним глазком. Вот увидите, эта книжка станет номером один в стране. А через год — номером один и в мире. Тем холодным февральским вечером 2003 года Джейкоб Хоуи, издательский директор «MTV Books», возвращался в метро с работы домой, в Бруклин. Обычно таких торговцев мистер Хоуи игнорировал, но очкарик его чем-то подкупил.
Два великих до неприличия актерских таланта.Модный до отвращения режиссер.Классный до тошноты сценарий.А КАКИЕ костюмы!А КАКИЕ пьянки!Голливуд?Черта с два! Современное «независимое кино» — в полной красе! КАКАЯ разница с «продажным», «коммерческим» кино? Поменьше денег… Побольше проблем…И жизнь — ПОВЕСЕЛЕЕ!