Скорее счастлив, чем нет - [22]

– Вода из поливалок, – отвечаю я.

– Ну слава богу. И какие планы на вечер, мальчики?

– Ну, мы днем неудачно сходили в кино, и я решил показать Длинному «Челюсти», – объясняет Томас.

– Ты не предупредил меня, что идешь в кино! – обвиняюще смотрит на меня мама.

– Ну я же вернулся живым!

Мама кидает взгляд на мой шрам.

– Он в курсе, – говорю я.

– Миссис Элси, если что, – вклинивается Томас, – могу дать свой адрес, телефон и еще мамин номер. Но без «Челюстей» жизнь не жизнь, и Аарон обязан их посмотреть. Если вы их тоже не видели, приглашаю в гости и вас.

Мама снова улыбается:

– Я еще в ваши годы сходила на них в кино. Но спасибо.

Томас, судя по виду, чуть не умирает от зависти: она застала выход фильма! Может, он из тех, кто жалеет, что не родился раньше. Я бы лично отложил свое появление на свет на далекое, далекое будущее.

– Я все равно допоздна в супермаркете, так что развлекайтесь, – разрешает мама.

Я улыбаюсь, как тупой придурок. Давно так не радовался ночевке у друга, с тех пор как мама Дэйва Толстого повела нас всех покупать новую игру «Войны за трон» – она выходила в полночь, и потом мы все до утра тусили у него дома и играли.

– Томас, уложи его спать до двух, напомни почистить зубы и не давай покупать сладкого больше чем на доллар!

Мама ведет себя настолько по-дурацки, что мне хочется пошутить сами знаете про что, но тогда этот разговор вообще никогда не кончится. Мама обнимает Томаса, потом меня, благодарит его, что разрешил мне у него переночевать, записывает адрес, телефон и номер его мамы, и мы расходимся.

– У тебя классная мама, – замечает Томас.

– Ага, когда не считает меня мелким. Слушай, я, наверно, зайду к себе, захвачу одежду для сна.

– Не парься, у меня найдутся шмотки.

Нам предстоит пройти всего пару кварталов, но у меня, скорее всего, никогда в жизни не хватит денег, чтобы увидеть египетские пирамиды или проплыть по каналам Венеции, для меня день вдали от дома – уже как путешествие в другую страну.

Знакомый оранжевый провод указывает нам путь на крышу и змеится по щебню. Ничто не напоминает о нашем с Женевьев празднике. Томас устанавливает проектор, но еще слишком светло, и с фильмом придется подождать. Я ложусь на спину и раскидываю руки, как будто хочу сделать «снежного ангела».

– Что ты там творишь? – спрашивает Томас.

– Сушусь. – Я зажмуриваюсь, но все равно вижу вспышки оранжевого и чувствую, как солнце печет лицо. Я уже не знаю, насколько футболка промокла от воды, а насколько – от пота. В этом минус лета, но зима все равно отвратнее, зимой я просто оседаю дома и никуда не выхожу. Даже если Женевьев упрашивает пойти слепить снеговика или наделать дурацких милых фоток вдвоем.

– Ничего гейского, но, может, снимешь футболку? – предлагает Томас.

Он свою, оказывается, уже снял и вешает на ограде сушиться. Я сажусь, стягиваю футболку, швыряю в него и снова разваливаюсь на крыше. Раскаленная щебенка жжет спину, но не больнее, чем песок на пляже в Джонс-бич. Кстати, два парня с голыми торсами на крыше – почти то же самое, что два парня с голыми торсами на пляже, так что можно перестать через слово вставлять «ничего гейского».

Томас плюхается рядом:

– Раньше я смотрел здесь кино с Сарой. Вернее, мы начинали что-то смотреть, но быстро отвлекались.

– Ты занимался здесь сексом с бывшей?

Он смеется:

– Не, сексом – нет. А всем остальным – да.

– Она была у тебя первой? – спрашиваю я.

– Ага. А у тебя?

– Да, у меня тоже первой была Сара.

Томас толкает меня в плечо так сильно, что там остается отпечаток его ладони. В ответ я пихаю его в грудь, прямо над сердцем, но он слишком накачанный.

– У тебя груди твердые!

– Это называется грудные мышцы, и я дофига денег на них потратил.

Мне почему-то неловко разговаривать про его тело. Может, я просто завидую.

– Тебе не хватает Сары? Только честно.

– И да, и нет, – отвечает Томас. – Я не мог с ней не расстаться, мы правда друг другу перестали подходить. Конечно, не хватает кого-то, кому можно позвонить и побыть вместе. Но это может быть и не Сара.

– Понимаю.

Мы уходим от темы и говорим не пойми о чем, глядя, как солнце пропадает из виду за домами. Болтаем про любимые комиксы и игры, рассказываем, как ненавидим школу и как хорошо, что там есть симпатичные учительницы и девчонки. Томас рассказывает, что у него скоро день рождения – в тот же день, когда возвращается Женевьев. А еще, оказывается, он ни разу не курил даже сигарет. Я признаюсь, что пару раз забивал косяк с Бренданом и ребятами, и Томас, кажется, мной разочарован. Чтобы не нагнетать, я открываю очень стыдную тайну:

– Кстати, я не умею кататься на велике.

– Такое вообще бывает?

– Меня никто не учил. Мама сама не умеет, а папа все собирался, но так и не нашел времени.

– Значит, как-нибудь научу. Это жизненно важный навык, как плавать и дрочить.

Наконец стемнело.

Мы смотрим кино в дико хреновом качестве, потому что, во-первых, это старый фильм, во-вторых, вместо экрана кирпичная стена. Но я не променял бы этот вечер даже на новенький диск и огромный телевизор.

Я подмерзаю, но не могу заставить себя сходить за футболкой: не могу оторвать глаз от девушки, бегущей навстречу волнам. Как будто она не знает, что в этом фильме водятся акулы!