Скорее счастлив, чем нет - [19]

– Ничем, – отвечает он.

Тон у него какой-то смущенный и уклончивый. Как если бы у кого-то (не у Дэйва Тощего) спросили, смотрит ли он порнуху, и он сильно смутился, хотя ее же все смотрят. Я не докапываюсь и вместо этого спрашиваю всякие глупости. Например, какую суперспособность он бы себе хотел. Томас хочет быть неубиваемым. Дэйв Тощий всегда вместо «неубиваемый» выговаривает «неубываемый».

Ну, все лучше гандбола.

8 Ничего гейского

Утром мы с Томасом встречаемся на углу его дома. Вид у него абсолютно измотанный. Сейчас начало двенадцатого. Он вообще ночью спал? Не заснет посреди фильма?

– Ты решил создать двойника?

– Чего? – сонно переспрашивает Томас.

– Да так, гадаю, над чем ты так упорно трудился.

– Слушай, кому нужны два бесцельно блуждающих по жизни Томаса? – Мы идем к кино кратчайшей дорогой, срезая через всякие мутные дворы. – Не, не хочу тебе говорить. Ты решишь, что я жалкий запутавшийся неудачник.

– Не, ты просто неоконченный шедевр. Как и все мы. – Я поднимаю руки: мол, сдаюсь. – Все-все, молчу.

– Даже не будешь умолять меня рассказать?

– Ладно, рассказывай.

– Не хочу об этом говорить.

Мы и не говорим. Как вчера.

Зато Томас начинает трепаться о том, какая классная штука летнее утро, потому что билет в кино стоит всего восемь долларов, хотя ему вообще плевать, в большинстве случаев ему удается пройти бесплатно, он ведь прошлым летом работал тут целых двое выходных, а потом, да-да, ему надоело, и он уволился.

– Но ты же хочешь сам снимать кино. Работа в кинотеатре – хороший первый шаг, не?

– Я тоже так думал, но за стойкой кассира никаких гениальных идей не наберешься. Только постоянно обжигаешься маслом для попкорна, а потом тебя изводят одноклассники, чтобы ты продал им билеты на фильмы для взрослых. Из-за кассы в режиссеры не выбраться.

– Тоже верно.

– Ну я и подумал: если буду подрабатывать то тут, то там, со временем наберусь идей для сценария. Только я пока не понял, какую историю хотел бы рассказать.

На подходах к кинотеатру Томас хватает меня за локоть и тащит к парковке. Мы идем мимо пары запасных выходов и ныряем в проход, в который нам явно нырять не полагается. Томас достает скидочную карту аптеки и водит ей по прорези считывателя до щелчка. С улыбкой оборачивается ко мне и открывает дверь.

Мне почти не стыдно, и это все так увлекательно, даже не страшно, что поймают. Ну и еще я научился бесплатно ходить в кино; когда Женевьев вернется, может пригодиться… Хотя, конечно, после трех недель разлуки мне будет хотеться чего угодно, только не смотреть с ней фильмы.

Дверь ведет в коридор у туалетов. Мы подходим к киоску с попкорном, берем по ведерку – видите, не такие уж мы бессовестные халявщики! Томас заливает свой попкорн маслом.

– Всегда хожу сюда на полуночные показы, – рассказывает он. – Ты не представляешь, какие тут фанаты собираются. Мои соседи ни за что в жизни не наденут карнавальный костюм, если на дворе не Хэллоуин, потому что стесняются. А вот на полуночный показ Скорпиуса Готорна пришла куча народу в костюмах магов-демонов и духов! Хотел бы я с ними всеми подружиться!

– Да ладно, ты тоже читал?..

– О да! – улыбается Томас. – Я принес свой экземпляр комикса на показ, и все фанаты расписались и подчеркнули любимые места!

Мне бы туда…

– Ты тоже пришел в костюме?

– Ага. Я был единственным темнокожим Скорпиусом! – Томас рассказывает, как на других показах просил людей подписать коробки от видеоигр и обложки антологий комиксов, которыми все они жили. Классно, должно быть, иметь такую коллекцию памятных вещиц. Но я счастлив уже и тому, что нашел друга, который тоже в восторге от Скорпиуса Готорна.

Мы рассматриваем афиши, решая, на что пойдем. Томасу уже не терпится посмотреть новый фильм Спилберга, но он еще не вышел, так что можно, так и быть, глянуть черно-белый фильм про парня, который танцует на крыше автобуса.

– Нет, спасибо, – отказываюсь я.

– А вот этот совсем новый. «Последняя погоня». – Томас встает к афише: красивая голубоглазая девушка сидит на краю причала – так непринужденно, будто это скамейка в парке, – к ней тянется парень в безрукавке. – Я и не знал, что его уже крутят. Глянем?

Кажется, я видел рекламу, и там одна сплошная любовь-морковь.

– Боюсь, не смогу.

– Написано же, рейтинг 12+. Ты же старше двенадцати, я правильно помню?

– Хорошая шутка. Думаю, меня потом Женевьев на это потащит. Может, выберем что-то еще?

Томас изучает афиши и решительно поворачивается спиной к плакатам, на которых стреляют или что-то взрывают:

– Я бы вон тот французский фильм пересмотрел. Но до него еще час.

Это он так шутит. Пересматривать французские фильмы, серьезно?

– Ладно, пошли на «Последнюю погоню». Захочет – посмотрю с ней еще разок.

– Точно?

– Точно. Если фильм совсем отстой, одна сходит.

В зале куча свободных мест.

– Где обычно садишься?

– В заднем ряду. Не спрашивай почему, – отвечаю я.

– Почему?

– У меня иррациональный страх, что мне в кинотеатре перережут горло. Но если сзади никого, то и не перережут, правильно?

Томас даже перестает жевать попкорн и впивается в меня взглядом: шучу я или нет? Потом принимается хохотать так истерично, что попкорн попадает не в то горло. Я сажусь-таки на задний ряд, Томас падает на соседнее место и смеется, смеется…