Скопус-2 - [14]

Шрифт
Интервал

под кроватью у мальчишки — банка червяков.
Лето. И ослепло сердце — ни судьбы, ни пут.
Кто мы? Брата или деда в рекруты сдают?
И ответят: «Вы в России, а запрошлый год
о войне в Ерусалиме толковал народ».

1983

«Ничего не проси у страны — ни любви, ни суда…»

Ничего не проси у страны — ни любви, ни суда,
первородства души не оценишь ее чечевицей.
Сколько можно несу непосильное бремя труда
современника, очевидца.
Робкий шепот окраин, столиц заговорщицкий
                                шум
чуть колеблет и дразнит листы летописного
                               свода,
но, как тайный судья, соучастник судьбы,
                             тугодум,
вывожу на полях неизвестное слово «свобода».
Не возьму ни гроша и ни капли вина не пролью
в причащенье судьбы ко стыду нерастраченной
                                 силы,
к нерожденной душе, к одиночеству в отчем
                                краю,
к этой грязной бумаге, где жизнь изошла на
                              чернила.

1985

«Ты прав — расправленный простор…»

А. Сопровскому

Ты прав — расправленный простор,
Трава, присоленная снегом,
И в полночь жизни — смутный вздор,
Что не излечишься побегом.
Судьба… больна… а не страна…
Все это было, было, было,
Как бы истертое кино
Перед глазами зарябило.
По мне же — горсточка тепла,
Свободный говор, гонор нищий
И страшная, живая мгла,
Что за моей спиною свищет —
Важней. В любой из наших встреч
Сквозь проговорки и усталость —
Земная соль, родная речь
Тесней сбивается в кристаллы.

1987

«Время чеховской осени, Марк…»

М. М.

Время чеховской осени, Марк,
для нас — цветов запоздалых,
еще не вошли во мрак.
Вера и твердость, вера и жалость
поддерживают наш шаг.
Я не знаю, как там, а здесь —
пыльные тени солдат Хусейна,
газ отравный, ужас осенний —
но все же ты есть, я есть,
и Иерусалим хрустальный
стекает вниз ручьями огней,
а небо в алмазах отсюда видней,
чем с нашей родины дальней.
Время медленных облаков,
звук струны и луна в ущербе…
Доктор Чехов, не стоило так далеко
заезжать, не стоило знать языков,
чтобы сказать: «Ich sterbe».

1990

«На улицах города, где дождь и ветер…»

На улицах города, где дождь и ветер,
где мы узнали, что человек смертен,
где мы пьянели в глухом цветенье,
а ночь прикапливала наши тени,
я присягаю вам в прежней вере.
О, бредни о Бабеле и Бодлере,
о, девушки в бабушкиных перчатках —
дворянской складки, железной хватки, —
с коими мне ни в чем не тягаться,
я не забыла о прежнем братстве!
Прощай же, полдень любви несчастной,
желанья славы, молитвы страстной,
когда входили, не зная броду,
в свершенья пору, в забвенья воду…

1990

Геннадий Беззубов

Парк победы

Чугунный летчик, натянув перчатку,
Бежит сквозь парк размеренной стопой,
Купальщицу чугунную минует,
Она — за ним, и вот уже вдвоем
Они аллеи длинным шагом мерят,
И толстый снег недвижно на плечах
Лежит, как меховая оторочка.
Все это — ночью. Ковыляет вслед
Чугунный мальчик с околевшей рыбкой,
Обледенелой ивою луна
Сплошь забрана, как арфой. Тишина
Недолгой представляется и зыбкой,
Но все-таки стоит. И длинный шаг
Не отдается, не звучит в ушах,
Чугунным льдом на озере не дрогнет,
В пустых аллеях эха не родит,
Где вылитый из бронзы эрудит
Посмертно размышляет о наградах:
Мол, и за гробом в них бывает прок —
Но, неспособный двигаться без ног,
Завистливо косит вослед бегущим…
Эпохе тоже краткий век отпущен,
Не потому ли парки застолбить
Она спешила, пьедесталы сеять,
Чтоб статуи чугунные взошли
Полночным урожаем многотонным,
И сквозь валящий непроглядный снег
Свой бесконечный продолжали бег.

1987

«Нет кладбища, где погребен мой дед…»

Нет кладбища, где погребен мой дед.
А если бы и было — нет могилы.
Кто помнил место, все убиты вслед.
Из яра указать не хватит силы.
Кладбищенских архивов тоже нет.
Меня назвали в честь него. Потом.
На лад, конечно, греческий и русский.
Отец вернулся — этот жуткий слом —
Срывался, не выдерживал нагрузки,
Хотя жена была и новый дом.
Но не было могилы. Только в яр
Он мог пойти, и там спросить у глины.
И возвращался по ночам кошмар,
Где следствия смешались и причины,
И дым к утру виденья застилал…
Но где они? Где все погребены,
Весь этот хворост, напитавший печи,
Насытивший жерло большой войны?
(Мы, стало быть, в долгу у русской речи,
Другою, правда, и не снабжены…)
А кладбище еврейское снесли.
На этом месте что-то возводили
И возвели. Теперь уж возвели.
А праха не осталось. Даже пыли.
Другая почва. Нету той земли.
Что до надгробья, то стоит оно
Над матерью. На камне эти лица —
Эмалевое странное окно.
Не стоит беспокоиться и злиться.
Как в небе ясно.
Как в земле темно.

«Костью жженой и газовой сажей…»

Костью жженой и газовой сажей
По весне не случайно залит
Подмалевок текучих пейзажей,
Тех, что май с полотна соскоблит,
Чтобы краски сменить на иные
Пред лицом просиявших небес
И дворы написать проходные,
Где брандмауэр желтый облез,
Черных лестниц железные счеты,
Стертость камня и ржавость гвоздя
Воплотить без особой охоты,
Этак вскользь, невзначай, проходя,
Глядя вверх, где из серого брюха
Выползает слепящий закат
Желтой музыкой тихой, вполуха,
О которой впотьмах говорят.

1987

«Этот лист сентябрьский, еще зеленый…»

Этот лист сентябрьский, еще зеленый,
Только хрупкой ржавчиной окаймленный,
Окруженный радужным ореолом,

Еще от автора Игорь Миронович Губерман
Путеводитель по стране сионских мудрецов

Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.


Искусство стареть

Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.


Гарики

В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".


Книга странствий

 "…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".


Камерные гарики. Прогулки вокруг барака

«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.


Гарики из гариков

Данное издание предлагает читателю избранную коллекцию знаменитых на весь мир гариков. В книгу вошли произведения из всех существующих на сегодняшний день циклов (в том числе из неопубликованного «Десятого дневника»), расположенных в хронологическом порядке.


Рекомендуем почитать
Времена и люди

Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.


Его первая любовь

Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.


Рисунок с уменьшением на тридцать лет

Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.


Озеро стихий

Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.


Выбор, или Герой не нашего времени

Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».


Больная повесть

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.



Легенды нашего времени

ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.


Наверно это сон

Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.


На еврейские темы

В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.