Скопинский помянник. Воспоминания Дмитрия Ивановича Журавлева - [17]

. <…>

Александр Николаевич Сабчаков[62] – учитель по теории словесности и литературе. Фамилию я слышал от папы не раз. Но только сегодня (2 апреля 1976) узнал, что у него же в 1916–18 гг. учился и Арсений в Литовской семинарии, и до сознания дошло, что о нем следует вписать здесь. <…> Только в марте этого года из книжки Успенского <«Слово о словах»[63]> я узнал, что «ять» и «есть» в XVIII, XIX вв., да и в наше время произносится несколько по-разному (О. Садовская писала неграмотно, но не ошибалась в «яти»). Сказал Арсению. И он вспомнил, что Сабчаков говорил им об этом. Даже примеры вспомнил. Учитель знал не только официальный учебник. <…>

Петр С. Смирнов – автор книги «История русского раскола старообрядства» (Рязань: Типография В.О. Тарасова, 1893). Это солидный ученый трактат, дано 1574 литературных ссылки. Автор, однако, оставляет открытым вопрос, почему же так жестоко, бесчеловечно преследовали старообрядцев. Послесловие подписано: «1892 года августа 27. Преподаватель Рязанской духовной семинарии Петр Смирнов». Думаю поэтому – он был учителем и у папы. Это единственный учебник, сохранившийся от семинарии. Карандашом помечены билеты; пред некоторыми параграфами знак минус, очевидно – надо выпустить. На стр. 217 про § 45 надпись: «Д.С.П. пройдено в V кл.». Несколько заметок на полях частично обрезаны при переплете. Очевидно, книгу переплел Севастьян уже в Скопине.

Папа перешел из СДУ в РДС в 1889 г., и, очевидно, начало занятий 1 сентября. От Журавинки до Скопина 5 верст по большой дороге. А от Рязани надо ехать из Скопина поездом 165 верст, да еще с пересадкой в Ряжске (Скопин – Ряжск 51 км, Ряжск – Рязань 115 км, всего 166 км). Готовились. Приобрели папе тяжелый сундук из 18 мм досок. Размер снаружи 16 × 10, высота 8 вершков (71,5 × 45 и 35 см). На крышке внутри надпись папиной рукой:

Съ 18 авг. 1889

года И.Д.Ж.

Сундук из Скопина приехал в Москву. Пережил папу. Но изъеден червями и оставлен в 1963 г. в Кратове – сжечь. Я вырезал лишь дощечку с надписью, пропитал ее парафином. Она в письменном столе в саду.

Перед отъездом новоиспеченного семинариста позвал к себе журавинский священник Иван Вышатин, напутствовал и вручил двугривенный (20 коп.). Всю жизнь помнил папа это доброе дело. И сам в свое время сделал то же Сереже Нарциссову, Александру Андросову. <…>

Сохранилась записная книжка в переплете, похожем на самодельный, в 1/8 долю листа, 190 пронумерованных папой страниц. На первом листе надпись:

Памятная книга

На 1889-й, 90-й г.

Собственность воспитанника

Рязанской Духовной

Семинарии 1го параллельного

класса Ивана Журавлева

1890 г. 1891 г.

21 янв. 22

янв. II

норм. класс

В эту книжку вложены несколько несшитых тетрадок 1/8 долю листа.

В Рязани папа жил в общежитии. Оно помещалось в семинарском корпусе.

– Гриша! Пуща-а-ай! – кричали водопроводчику семинаристы, пробуя молодые голоса. Он давал воду в умывальники. Много раз вспоминал папа это «Гриша, пущай» и прежде и на дачах в Подмосковье, когда имели дело с водой. Еще эпизод с дежурством старших семинаристов на кухне – смотреть, чтоб не воровали. Повар, управившись с делами, заявил папе: «Ну, а теперь я тебя угощу!» – отрезал громадный кусок мяса, сам, конечно, присоединился и помог все уписать.

Обед и прочее – в семинарской столовой. Но чайное хозяйство вели свое. Сохранился папин семинарский чайник для заварки чая на 300 см³, с приделанным свинцовым кольцом. Папа всегда с особым чувством пил из него. В Москве приходилось случайно, когда большой бывал разбит. В «Памятной книге» на стр. 149 крупно синим карандашом написано: «На память руку приложил твой хозяин Н. Молчанов. Смотри не ругайся» (вероятно, написано около 1894 г.). Хозяин – отнюдь не в смысле командир. Папа не был способен кому-либо подчиняться. Молчанов – его приятель. Очевидно, вместе вели «хозяйство» в общежитии – завтраки, чаепития… Хозяйничать предоставлялось Молчанову. <…>

Свои расходы папа записывал в маленькую (1/18 доля листа) книжку. Учитывалось все до копейки. Почему-то книжка перешла в мое распоряжение в качестве игрушки. Осталась в Скопине.

В семинарии каждому воспитаннику первого класса бесплатно выдавалась Библия на славянском языке. Папа хранил ее вплоть до переезда в Москву. Но привез сюда мою. Почему не свою? – спросил я. Думал он, что для меня столь же памятна моя, и хотел сделать мне приятное. Но было наоборот – папину Сережа и я помнили с самого раннего детства, смотрели на надпись «Воспитаннику», на печать и подписи начальства, открывали страницы, еще не умея читать: «Папина! Выдали в семинарии!». И это было полно особого значения. А моя? Пробуждалась мысль. Так хотелось знать. Учителя – Федотьев, Богородицкий – говорили, что здесь, в Скопине, только подготовка, самая наука – в Рязани. Но семинарию я застал в полном развале. Ректор – некий прот. Казанский – человек недалекий, но имевший большие связи, им обязанный своим положением. Здание занято под госпиталь, что очень характеризует истинное отношение царского правительства к делам церкви: помещения в Рязани можно было найти и другие. Учебный год – только четыре месяца. За два года (1916–17 и 1917–18) только один заслуживающий имени учителя – Николай Дмитрич Левитов, позже профессор Московского университета