— Князь, что с тобой? — с тревогой спросил его Делагарди.
Он заметил, что страшно побледневший князь как будто покачнулся.
Скопин взглянул на него помутившимися глазами…
— Со мной? — переспросил он, странно улыбаясь. — Душно… — он провел рукой по покрытому потом лбу. — Душно! — повторил он, силясь подняться. Он бледнел все больше и больше… Ляпунов шумно вскочил с места и принял в свои могучие объятия терявшего сознание Скопина. Тонкая струйка крови показалась из уха князя, две другие побежали из ноздрей.
— Иуды! Проклятые! — закричал Ляпунов. — Ты не царь, ты как пес сдохнешь, и Богом и народом проклятый царь! — в безумии окончил он и плюнул в сторону Василия.
Гости вскочили в страшном переполохе, царица пронзительно вскрикнула, бросилась к Скопину и, вдруг ослабев, со всего размаху грохнулась на ковер.
— Бейте изменника! — закричал Димитрий, бросаясь с ножом на Ляпунова.
Но в ту же минуту отлетел в угол, отброшенный сильной рукой. Это Темрюков с пеной у рта бросил его и, не имея при себе оружия, схватил тяжелую дубовую скамью и закрыл собой Ляпунова. Рядом с ним стали Истома и Ощера.
Высоко на руках вынес Ляпунов бесчувственного князя. Но прежде чем довезли юного князя домой, вся Москва узнала об этом горе…
Толпы народа с буйными криками осадили дом князя Димитрия, окружили дворец Шуйского и, безмолвные и печальные, запрудили все улицы вокруг дома Скопина.
Князь не приходил в сознание. В ужасе и отчаянии метались Анастасия Васильевна и Марья Ефимовна. И днем и ночью стояли толпы у дома, между тем как отчаянно отбивали стрельцы Димитрия.
На вторые сутки Скопин открыл глаза. Он увидел мать, жену, Ляпунова, Истому и Ощеру с Темрюковым. Вся застывшая в ужасе и скорби, стояла у ног его одра Агаша.
— Кончено! — тихо произнес он.
С рыданием припала к его руке Анастасия Васильевна.
— Не плачь, — твердым голосом сказал князь Михаил. — Кончено… Скажи царю, — голос его стал слабеть. — Скажи ему, что… земля… сама… должна… себя… править… Скажи ему, чтобы… не верил он…
Голос Скопина пресекся. Он бессильно откинулся на подушку.
Окружающие тихо плакали. Собрав последние силы, Скопин тихо сказал:
— Царь и народ! Орел без крыл — царь без гласа народа… Скажите ему!.. Друзья, матушка, Настя!.. Русь любимая… Родина… злосчастная!.. Прощай!.. Не судил Бог!.. Славы!.. Света!..
Его голос перешел в бессвязный шепот… Все тише, тише… И, глубоко вздохнув, князь Михаил поднял руки и медленно опустил их на грудь.
Мертвая тишина царила в комнате. Солнце России закатилось…
«Последний Рюрикович, венчанный в сердцах народа русского, — по выражению историка, — тихо опочил».
«По двою же месяца пришествия его к Москве, мало поболев, страшный юноша ко Господу отыде… О таком знаменитом человеце проплакала вся земля неутешно, и горького того рыданья не мощно изглаголати днесь…»
Это говорит современник. Короткая жизнь кончена, началась вечная легенда.
И снова грозные тучи скопились над Русью, и снова беспомощный царь стоял одинок под гневом судьбы…
1910
