Скопин-Шуйский - [61]

— Не уезжай, ты сам увидишь, что это настоящий царь, клянусь Богом, что это правда! Янек! Сам Скопин не пошел бы на него, если бы увидел его…

Последние слова убедили Ваню.

«Посмотрю сам, может, и жив царь Димитрий. Все тогда донесу князю Михаилу Васильевичу…» И он остался.

Окруженная роскошно одетыми всадниками, при восторженных кликах и ружейной пальбе ехала обезумевшая от счастья Марина.

— Князь, — позвала она, высунувшись из возка. Вышанский почтительно склонился с лошади, восторженными глазами смотря на нее, счастливый одним ее взглядом, ласковым тоном ее голоса.

— Я здесь, королева, — произнес он.

— Летите вперед, — сказала Марина, сияющими глазами глядя на него, — летите, мой верный рыцарь, и предупредите царя, что я еду.

Мрачная тень пробежала по лицу молодого князя. На одно мгновение его брови грозно нахмурились, но, сейчас же овладев собою, он коротко ответил:

— Я еду.

И, не дождавшись ни взгляда, ни улыбки, он круто повернул коня. Через минуту в сопровождении нескольких всадников он уже скрылся в облаках пыли.

Поезд тихо подвигался. Чем ближе к Тушину, тем веселее и веселее становилась царица. Словно снова повторялась чудная сказка ее судьбы, когда она впервые вступила на эту землю, окруженная почетом и славою, от которых кружилась голова…

Тушино уже близко. После ночлега в одной деревушке, где снова напились пан воевода и Хлопотня, где царице не дали ни на мгновение сомкнуть глаз восторженными криками и пальбой, поезд подходил к Тушину. Царица с нетерпением ждала минуты, когда наконец увидит своего мужа, окруженного царственным почетом, и почувствует себя настоящей царицей среди верных подданных.

Не доезжая верст двадцать до Тушина, ее встретил князь Вышанский. Заплетающимся языком спросил его пан воевода, как поживает его зять. Но Вышанский только отмахнулся от него, как от докучливой мухи, и весь запыленный, бледный, со страдальческим выражением лица подскакал к царице. По выражению его лица Марина сразу почуяла что-то недоброе и вся похолодела.

— Это не он, — шепотом произнес Вышанский.

Царица посмотрела на него недоумевающим взором и, вдруг поняв, вся помертвела и, заломив руки, откинулась на спинку сиденья. Ануся, сидевшая рядом, не расслышала слов князя и в испуге наклонилась над царицей.

— Оставь! — повелительно произнесла Марина и закрыла руками лицо.

Ваня с недоумением смотрел на царицу. Вдали в это время уже показались всадники, высланные Димитрием навстречу жене. Пан воевода отрезвился, приосанился, покрутил седой ус и важно подъехал к дочери.

— Великая царица, — торжественно произнес он, — готовься к встрече.

Но, к его великому удивлению, Марина чуть не со злобой взглянула на него и отрывисто произнесла:

— Я дальше не поеду. Князь Вышанский, я дальше не поеду, остановите людей.

В одну минуту люди остановились. Царица вышла и приказала разбить себе шатер на берегу реки. Не более двух верст было до Тушина. Весь табор, с трех сторон окруженный водой, был виден как на ладони. Недоумевая и перешептываясь, люди торопливо разбивали шатер. Когда он был готов, женщины вошли в него.

Приехавшие ей навстречу посланцы Димитрия с хлебом и солью не были приняты. Она не пожелала видеть даже отца. Часть ее людей бросилась в Тушино. Остались Вышанский да Ваня, сердце которого болело тяжелым предчувствием. Минутами он чувствовал себя изменником и готов был наложить на себя руки или бежать, но, вспоминая Анусю, говорил себе: «Подожду, посмотрю, будет время вернуться».

Пан воевода расположился в близлежащей деревушке, состоявшей из трех дворов, и с горя и недоумения напился снова.

Но среди лиц, окружавших царицу, был один счастливый человек — это князь Вышанский.

XII

Вышанский, завернувшись в плащ, положив под голову седло, заснул у шатра царицы.

Едва взошло солнце, уж он вскочил, и первое, что бросилось ему в глаза, это темная фигура в черной сутане патера Свежинского. Патер стоял к нему спиной, и казалось, задумался или молился. Вышанский поднялся, и патер оглянулся. На его лице играла светлая улыбка, нежность светилась в его холодных глазах. Он протянул вперед руки и ласково сказал:

— Здравствуй, сын.

— Здравствуйте, святой отец, — ответил холодно Вышанский, не принимая протянутых рук.

Патер как будто не заметил этого.

— Я только что приехал. Скоро ли царица проснется, уже пора ехать, — сказал он.

— Царица не поедет к вашему оборванцу, — гневно ответил Вышанский. — Довольно ваших интриг, на этот раз вы проиграли, святой отец.

Патер тихо покачал головой.

— Я всегда говорил, Владек, что ты сущий ребенок. И если бы ты теперь не был без памяти от царицы, ты бы первый посоветовал ей признать этого (не стану скрывать) бродягу своим мужем.

Краска залила лицо князя. Он сжал рукоять сабли.

— Пойми, Владек, признать, только признать, — спокойно продолжал патер.

Князь внимательно смотрел на него.

— Он не будет ее мужем, но необходимо, чтобы она была царицей, и тогда он может внезапно умереть… А Марина… Но, кажется, царица проснулась, — прервал он сам себя.

Из шатра свежая и розовая выскочила Ануся. Она глубоко поклонилась патеру и подошла под благословенье. Благословив ее, патер сказал: