Скопин-Шуйский - [35]
В 1595 году Россия и Швеция заключили Тявзинский мирный договор, по которому за Швецией остались восточная часть Карельского перешейка и Нарва, а Россия вернула себе Корелу. Однако самым спорным оказался пункт о торговле. Шведы признавали Выборг и Ревель свободными для купцов всех государств, русские же города этого права лишались: в Нарве торговать могли только шведские купцы. России этот пункт соглашения был совершенно не выгоден, потому она договор не ратифицировала.
Но Карл IX не отчаивался и при первой же возможности попытался добиться хотя бы частичной ратификации договора. Особенно активизировалась шведская сторона, когда в России началась Смута. Шведский король предлагал свою помощь и Борису Годунову, и Василию Шуйскому. Однако действия и планы Карла IX, излагаемые в тайных инструкциях, были отнюдь не бескорыстны: явно стремясь положить конец усилению Польши, своего исконного врага, Карл одновременно стремился урвать часть добычи в раздираемой разногласиями России и прибрать к рукам «плохо лежащие», по мнению шведов, Новгород, Псков, Гдов, Ям, Копорье и Ивангород>[148].
Когда в Швеции еще не знали, что Борис Годунов умер, но слышали о претензиях на престол самозванца, то отправили на всякий случай грамоты и к тому, и к другому: Карл был готов поддержать любого, кто ратифицирует договор>[149]. Король отдал приказание доставлять ему все сведения о самозванце. На границу Финляндии было двинуто большое шведское войско, повсюду делались усиленные рекрутские наборы (каждый пятый мужчина поступал в войска). В инструкции шведским послам, датированной февралем 1605 года, указывалось, что Швеция готова предложить России помощь против Польши. Но не даром, а в обмен на Ивангород, Корелу (Кексгольм), Ям и Копорье. Однако Борис Годунов ответил отказом: «Московия не нуждается в шведской помощи, ибо еще недавно, как король мог видеть, при великом Иване Васильевиче у нее хватало сил сопротивляться одновременно туркам, татарам, полякам и шведам»>[150].
Эту же линию внешней политики продолжил и самозванец. Он со всей очевидностью продемонстрировал, что вовсе не собирается разбазаривать собственные земли, доставшиеся ему в наследство от «предков», к тому же приготовления шведов к военным действиям не остались незамеченными в России.
Ивангород играл важную роль в российской международной торговле. Построенный на расстоянии выстрела от Нарвы, он имел выгодное стратегическое и торговое положение. Поэтому новый правитель решил немедленно привести население города к присяге и приготовить его к военным действиям. Вот для этой весьма ответственной и важной миссии и был избран стольник Скопин-Шуйский. Как сказано в разрядах: «В лето 7113 (1605). В том же году прислан с Москвы в-Ыван-город приводить ко кресту от Ростриги столник княз Михаило Васильевич Скопин-Шуйской»>[151]. Видимо, пользующийся доверием самозванца дядя Скопина Борис Татев и его родственник Борис Лыков предложили для выполнения поручения кандидатуру Михаила, а может быть, царь и сам заметил в толпе придворных рослого молодца и отправил его в пограничную крепость.
Дальнейшие события показали, что стольник с поручением справился. Самозванец вознамерился сделать Ивангород плацдармом своих будущих военных действий. Было решено послать туда войско, царь велел начать строить мост через Нарову, разделявшую Ивангород и Нарву, чтобы провозить по нему тяжелые орудия. Шведский агент Петр Петрей расценил строительство моста как неминуемую угрозу для Швеции: «…он обещал уничтожить мирный договор между Россией и Швецией. И начал уже выполнять это, для чего приказал привезти к Иван-городу много тысяч бревен, чем он, видимо, хотел показать, какую ужасную бойню он готовит Шведскому государству…»>[152].
Где именно собирался воевать названный Дмитрий — в Лифляндии или в самой Швеции, — неизвестно. Возможно, он и сам точно не знал, где именно, но своей неожиданной самостоятельностью во внешней политике вызвал немедленную реакцию со стороны Сигизмунда III. В декабре 1605 года Лжедмитрий получил от своего будущего тестя Юрия Мнишка письмо следующего содержания: «Здесь слух носится, будто Ваше царское величество войска свои расположили под Ивангородом, предпринимая что-нибудь против Лифляндии или Швеции, не согласясь о том с Его королевским величеством; о чем много бы надобно писать к вам, и для того прошу вас отложить оное дело до моего, с Божьею помощию, к Вашему царскому величеству приезда»>[153].
Да, самостоятельный и независимый правитель на российском престоле был Польше вовсе не нужен. Однако «удобным орудием поляков», как называли его в своих депешах иностранные агенты, или пешкой в польской игре Лжедмитрий оставаться не собирался: ловко проделав все необходимые ходы, эта проходная пешка неожиданно вышла в ферзи. Самозванцу, вполне освоившемуся со своей ролью, стал тесен сшитый для него в Польше кафтан. Он выказал твердое намерение воевать и собирался послать Петра Басманова с войском «против турка, а может быть, сражаться с герцогом Карлом (Шведским)», — как докладывал своему королю английский посланник
