Сколько ты стоишь? (сборник рассказов) - [47]

Мне хочется думать именно так, а не то, что герцогский маг повесил на меня заклинание, заставившее вернуться. Хотя, положа руку на сердце, так наверняка и было.

У герцога меня, конечно же, ждали одни неприятности. Например, папочка всё-таки выжил. И горел праведной местью. Герцог, естественно, не собирался меня отпускать, желая сделать из меня знамя лучше королевского.

В первый же день, когда я отказалась, меня отдали их магу. Хорошо, что до этого мы друг друга не знали. Плохо, что без амулетов я уже не так чудесно сопротивлялась, как раньше.

В общем, жизнь была превосходна и замечательна.

Ещё краше она стала три дня спустя, когда мы должны были вот-вот двинуться навстречу королевской армии. Меня почти уговорили ехать рядом с герцогом и даже научили, что нужно сказать.

Не сомневаюсь, что и до этого о моём участии на стороне герцога трезвонили везде, где можно. Уж больно много молодых магов со взором горящим появилось в рядах Его Светлости.

Но совсем мне похорошело вечером третьего дня, когда я случайно (ну да, конечно!) увидела рядом с герцогом Алена. Точнее, на коленях у герцога, и целующим этого самого герцога.

— Ну как? — поинтересовался герцогский маг, любуясь потом на мою вытянувшуюся физиономию. — Твой мальчишка? Он сегодня приехал. Пришёл к нашему повелителю, они закрылись… ну а дальше ты наверняка сама знаешь. Хорош он, да, в постели? Хотя такие всегда хороши.

— Да, — кивнула я, набрасывая ему на шею золотой шнур от балдахина. — Очень.

По иронии, мы были в гостевых покоях. Тех самых. По счастью — совершенно одни. И маг был пожилой сволочью, у которой не было сил справиться с отчаявшейся девицей. И не обезопасился заклинанием. Глупая смерть, донельзя. Но от меня уже не ждали подобных подвигов. Да и зачем? Сбежать я бы всё равно не смогла, а у герцога были другие маги.

Прокрутив это в голове — но по большей части в который раз вспомнив порозовевшего красавца-наложника, стонущего от прикосновений борова, метящего в короли — я взяла колбу с рабочего стола мёртвого мага. Смешала парочку ингредиентов и выпила. Медленная и не очень приятная смерть была мне гарантирована.

И я уселась её ждать на кровать, гипнотизируя дверь — как некогда, наверное, делал Ален — и хихикая от начинающейся истерики.

Моя жизнь в очередной сыграла со мной злую шутку, и мне этого хватило.

Надоело. Просто надоело.

В дверь царапали, потом стучали, потом колотили. Потом замерли, снова стали царапать. А, когда меня настигла долгожданная слабость, всё-таки открыли.

Кажется, сначала это были стражники. А потом совершенно точно Ален, попытавшийся меня поднять. Снаружи ещё почему-то было странно шумно — удивительно, может, это у меня в ушах шумело?

Ален быстро обнаружил рядом со мной пустую колбу, понюхал, и его глаза расширились.

Я смотрела на него, как он меня тормошит, как зовёт приглушённым шёпотом, и думала, что не может это быть правдой. Просто очередная иллюзия, и мой воздушный замок в последний момент устроил для меня шикарное представление.

Ведь правда же — зачем наложнику умирающая госпожа? Перстни поснимать? У меня их и не было. И уж тем более, зачем ему звать меня по имени (!) и просить не умирать (!!). Я точно бредила. Совершенно точно.

И, чтобы отыграть до конца, с трудом подняла кинжал — кажется, Ален бросил его, пока меня тормошил. Подняла, царапнула палец и с усилием провела им по лбу замершего наложника.

— Госпожа, что вы делаете?

Я улыбнулась и шепнула:

— Отпускаю тебя.

И добавила — очень тихое, совсем не слышное за тем потоком наших и южных слов, которых он на меня обрушил:

— Пожалуйста, прости меня.

Глаза перестали видеть, я в последний раз вдохнула.

Грейпфрут и сандал.

* * *

Загробная жизнь оказалась полна сумрака, пляшущих, словно от свечи, теней и образа красивого юноши в ореоле света.

Я поглядела в его расширенные серые глаза и хрипло выдохнула:

— И тут ты.

Глаза вспыхнули и исчезли — юноша отвернулся, комкая складки зелёной с золотой строчкой туники. Потом снова покосился на меня — с каким-то донельзя странным выражением.

Я облизала пересохшие губы и хрипло пробормотала:

— Да когда же я от тебя избавлюсь!

Он вздрогнул, точно я его снова плетью огрела. Выпрямился неестественно, на губах заиграла фальшивая улыбка.

И попытался уйти.

Я поймала его за руку, притянула к себе, удивляясь реальности моего бреда.

Его глаза горели отчаянием, а губы шептали:

— Не надо. Пожалуйста, не надо. Дайте мне уйти. Пожалуйста, дайте мне уйти!

Я заставила его почти лечь на меня — он не сопротивлялся. Хорошо, я была слаба, как ребёнок.

И выдохнула в его рот:

— Нет. Никогда, — а потом, забрав поцелуй, шепнула, уверенная, что всё это предсмертный бред. — Не уходи.

Он сам прильнул ко мне, и я стёрла его фальшивую улыбку, заставив стонать от удовольствия и дрожать от возбуждения.

Странно, в посмертии он не был таким решительным, как в жизни.

И пах бергамотом…

А после, когда я в бессилии упала рядом с ним, он плакал, кусая губы. Слёзы тихо текли по щекам — я, приподнявшись на локте, стёрла их краем покрывала, встревоженно заглядывая в затуманившиеся серые глаза.

— Я не хочу быть вам обузой, госпожа, пожалуйста. А иначе я вам не нужен, я же знаю. Пожалуйста, продайте меня, а ещё лучше — убейте, потому что я сам умру, когда действие вашего заклинания кончится.