Сколько ты стоишь? (сборник рассказов) - [39]

Понимаю южных мужчин. Если их женщины так же прекрасны, их лучше прятать за покрывалами. От дурных похотливых глаз.

В гостевых комнатах мальчик стал гаснуть — я видела, у него глаза сияли, пока я на дверь его спальни не указала. А я вспомнила, как сама боялась даже пройти мимо двери, ведущей в подземелья, где проходил обряд.

Позвала Лию, приказала нести ужин в мои комнаты и туда же перенести все вещи мальчишки. Взяла его за руку и лично отвела в свою спальню — моё красивое уютное гнёздышко, ничем гостевые комнаты не напоминающее.

— Будешь жить со мной.

А, заметив, что серые глаза больше не горят, зачем-то добавила:

— И если хочешь, завтра снова в лес поедем.

Он бросил на меня изумлённый взгляд, стоя на коленях у окна.

Я резко кивнула, заметила, что его глаза снова засветились — тихонько, скрыто — и не выдержала, сбежала встречать ужин сама.

«Ох, госпожа, какая-то странная я с ним делаюсь…»

* * *

Он умел быть незаметным. То есть совсем, совершенно незаметным. Когда после ужина я взялась за переводы «Историй Маркуса», он сидел на коленях у открытого окна, смотрел на звёзды и слушал сверчков. И, по-моему, ни разу не пошевелился. С головой уйдя в текст, я даже вздрогнула потом, когда отложила книгу и увидела его тень на стене.

Было уже очень поздно, даже у меня глаза слипались. А он всё смотрел в окно. Хм, и что там интересного — ну звёздное небо, ну луг, ну светляки. Лес вдалеке чёрной стеной. Красиво, но скучно.

Я зевнула, прошла к зеркалу, убрала волосы, чтобы во сне не мешались, и решительно объявила, что пора спать.

Серые глаза посмотрели вопросительно, и я кивнула на кровать.

— Да, здесь. Со мной. Ложись.

На его лице мелькнула и вновь намертво приклеилась та дурацкая фальшивая улыбка. Ужасно неуместная, особенно после того, что я видела днём в лесу.

Он встал, и, я думала, пойдёт к кровати исполнять мой приказ. А он зачем-то направился ко мне.

Он был низким для юноши, мы оказались одного роста. Раньше я это как-то не замечала, сейчас, когда он остановился почти вплотную ко мне — с этой его спокойной улыбкой и тщательно скрытыми эмоциями во взгляде, — рост бросился в глаза. Я привыкла, что мужчины надо мной возвышаются — даже для женщины я довольно низкая.

Он поймал мой изумлённый взгляд, склонил голову — лучше не стало — а потом и вовсе снова встал на колени, склонившись почти к моим ногам.

Я заподозрила какой-то южный ночной ритуал. Ну, мало ли, как они у себя спать ложатся? Может, целые церемонии? Я же никогда не видела.

Но когда он снова встал и принялся неторопливо меня раздевать, проводя нежными ловкими пальцами по ключице, плечам — я, наконец, поняла. Меня бросило в жар и холод одновременно, когда его руки добрались до груди, я не выдержала. Отшатнулась — резко, ошеломив его. И схватила первый попавшийся под руку тяжёлый предмет — книгу. Совершенно зря, защищаться уже нужды не было — мальчишка снова упал к моим ногам, совсем неопасный и абсолютно беззащитный.

Ну хоть ныть не стал, только:

— Простите, госпожа. Я неверно понял ваш приказ. Жду ваших указаний.

Ждёт он… Чего он там неверно понял? Приказала же в кровать лечь. А..? Ага. Дьявол, наложник же. Неужели другие хозяева в свою постель его укладывали только для этого?

Ха, а мне самой пришло бы в голову с ним просто спать, если бы не обряд?

Я устало вздохнула, отложила книгу. Поёжилась и ткнула пальцем в постель.

— Ложись.

Он мгновенно поднялся и юркнул в кровать, свернувшись на покрывале калачиком.

Я потянулась к завязкам нательной рубашки и, словно между прочим, поинтересовалась:

— А у вас на юге принято спать одетыми и не укрываясь?

Серые изумлённые глаза снова взглянули на меня — так, что я на минуту заподозрила, может, он не очень хорошо наш язык знает? Говорит вроде правильно, только с лёгким акцентом. Ну мало ли…

Но, когда я забралась под одеяло, он лежал рядом, без своих туник-шаровар, близко, и аккуратно меня не касаясь.

— Да спать, спать мы будем, — не выдержала я. — И ещё раз ко мне полезешь без разрешения — пристукну. Понял?

— Да, госпожа, — прошелестел он.

— Ну тогда спокойной ночи, — я подоткнула подушку, поудобнее устраиваясь. — Хотя нет, погоди. Как тебя зовут?

— Как прикажет госпожа, — а он лежал, не шевелясь, очень-очень напряжённо.

— Госпоже лениво играть в угадайку, — раздраженно отозвалась я. — Отвечай.

— Все хозяева называли меня по-разному, — тихо произнёс он после паузы.

— И как чаще всего? — странные традиции на этом юге…

— Амани.

— И это значит?.. — я приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.

Он смотрел в потолок, лицо совершенно спокойное, без этой идиотской улыбки. Хорошо.

— Желание.

— Логично, — хмыкнула я, оглядывая его тягучим, томным взглядом. — Но тебе же дали имя при рождении? Какое?

Взгляд он принимал с потрясающим спокойствием — без лишних ужимок, которые можно было бы ждать от гаремного наложника. Очень хорошо.

— Я не помню его, госпожа. Простите.

Я не удержалась, подцепила прядь его волос. Да, мягкие.

— Ален. На нашем языке это значит «красивый». Тебе нравится?

— Да, госпожа, — спокойно ответил он. Впрочем, если бы я предложила те же Дезире, Амадея или Аиме, ответ наверняка был бы тот же. «Всё, что угодно, госпожа». Вроде как ему всё равно.