Сколько стоит корона - [49]

Решив, что поиском своего неудачливого убийцы — очередного — он займется позднее, Дойл оделся и направился в подвал — нужно было проследить, чтобы все милорды были доставлены вовремя и были готовы отвечать на вопросы короля. А также, чтобы они не выглядели слишком уж изувеченными: хотя пытки к ним применялись щадящие, заключение и допросы отразились на их лицах. Чего нельзя было допустить среди прочих придворных — так это сочувствия к заговорщикам.

Глава 21

Утро оказалось неожиданно солнечным и мягким — словно на город не надвигались зимние холода и затяжные дожди. В свете солнечных лучей большой тронный зал казался не просто парадным, а торжественно-праздничным: из узких высоких окон струились потоки желтого света и окрашивали золотом гранитные плиты пола и стен. Эйрих, восседавший на троне в парадном облачении, — в золотых доспехах, в высокой короне, — казалось, и сам излучал сияние, доказывая тем самым, что король на земле подобен солнцу на небе: греет, освещает и разгоняет ночную тьму, даруя блага всему живому.

Менее блестящая, но не менее блистательная свита расположилась у стен. Не раздавалось ни единого отзвука разговоров, не проносилось по залу ни единого шепотка — придворные затаив дыхание ждали того, чем обернется сегодняшний суд, и предчувствовали скорую беду.

Дойл, без которого сегодняшний суд не состоялся бы, тем не менее, казался на нем лишним. В парадном камзоле он напоминал уродливое кривое отражение брата — и отлично осознавал это, равно как и то, что все в зале — за редким, возможно, исключением — мысленно проклинают его. Милорды совершили предательство, но они были своими, частью придворной клики, и их желали бы простить — Дойл же, как их притеснитель, вызывал всеобщую ненависть.

Он сидел на стуле с мягкой спинкой чуть позади Эйриха и почти не двигался — только постукивал пальцами правой руки по колену в неровном ритме. Он и сам не мог сказать, что заставляло его нервничать, но он ощущал тяжелое, давящее напряжение в груди. Эйрих выглядел спокойным и безмятежным, пока разбирал мелкие дела — Дойл едва вслушивался в них, оставляя земельные тяжбы и прочие сутяжные разборки брату. Но наконец длиннолицый герольд подал Эйриху свиток белой бумаги с личной печатью Дойла.

Для порядка Эйрих просмотрел его сверху вниз, словно бы знакомясь с содержимым, а потом провозгласил:

— Введите предателей.

Все семеро выглядели если не здоровыми, то и не изможденными. Все были одеты в дорогое платье — пока перед королем предстали милорды, члены королевского совета. Лишить их всех званий мог только Эйрих. Дойл с удовлетворением отметил, что, одевая преступников, тени не забыли ни колец, ни ножен — пусть и пустых, но необходимых по статусу. В толпе придворных прошел легкий вздох удивления — Дойл не сомневался, что они ожидали увидеть замученные полутрупы.

Король наградил каждого из семерых тяжелым, пронизывающим взглядом и приказал:

— На колени.

По одному милорды тяжело опустились на пол и склонили головы.

— Милорд Трэнт, — произнес Эйрих, — милорд Грейл, милорд Ойстер, милорд Рэнк, милорд Арвинт, милорд Стоу, милорд Ройс, — называя имя, он медленно переводил взгляд с одного на другого. — Наши ближайшие соратники, члены нашего совета, которым мы доверяли и на которых полагались, как полагаемся на родного брата. Стали предателями.

Дойл стиснул зубы от напряжения — Эйрих говорил хорошо, властно и жестко, даже невиновным становилось не по себе.

— Ваша вина доказана, милорды, поэтому мы не будем спрашивать, что вы можете сказать в свое оправдание. Мы зададим другой вопрос. Что именно: жадность или глупость заставила вас отравлять источник, из которого пьете сами?

Ответом закономерно была тишина — все, что могли, милорды уже сказали на допросах.

— Если бы вы покушались только на нашу жизнь… — продолжил Эйрих негромко, — мы, возможно, даровали бы вам прощение, изгнали из столицы, но сохранили бы ваши жалкие жизни, милорды. Но вы подняли руку на самую суть Стении, на ее королевскую власть, задумав лишить страну ее короля, а со временем и наследника. И потому вы хуже захватчиков, хуже северных мятежников. Мы не желаем слушать ваших оправданий и мольбы, и властью, данной нам Всевышним, повелеваем…

Теперь тишина стала полной.

— Лишить милордов Трэнта, Грейла, Ойстера, Рэнка, Арвинта, Стоу и Ройса всех их титулов и земель, после чего предать смерти. Рэнк и Арвинт, чья вина в молчании, а не в злоумышлении, будут выпороты плетьми и обезглавлены, остальные — повешены и четвертованы, тела их будут преданы огню, а пепел развеян по ветру. Казнь состоится сегодня на закате. Таково наше решение.

Дойл сделал со своего места знак теням, и милордов — уже бывших — увели. Вечером на площади они предстанут в своем истинном обличье — без драгоценностей, в одних рубахах, без ножен. И для всех, кто увидит казнь, это будет неплохим напоминанием о безусловности королевской власти и королевского слова.

Едва милордов вывели за двери, неприятное чувство в груди Дойла пропало — теперь можно было расслабиться. Он разогнул и вытянул вперед праву ногу, размял колено и негромко удовлетворенно выдохнул. А потом встретился взглядом со стоящей в толпе, мрачной, рассерженной леди Харроу.