Сколько ног у обезьянки? - [9]

— Я не хочу работать за другого! — решительно заявила Махмудова. — И Салимова не будет! — Она показала на подружку, которая послушно кивнула в знак согласия.

— Я тоже не буду!.. И я! И я! — раздались голоса.

— Тогда я сам, — сказал Улугбек. — А вы идите домой.

— И ты не будешь, — гневно сказала Махмудова. — Он один будет заделывать печку.

— Кто? — спросил Самади.

Ученики переглянулись, повисло долгое молчание.

— Ладно, я пока выйду. Вы сами разберитесь. — И Самади вышел.

— Зачем ты это сделал? — сразу обрушилась на Бабура Махмудова. — Чтобы не учиться, да?

— При чем тут я? Учитель же сам сказал, что от испарения солярки….

— Эх ты, он же тебя выручил!..

— А может, и выдал бы, если бы знал! Просто вы не успели ему наябедничать! — нагло усмехнулся Бабур.

— А ты, оказывается, подлец! — изумился Улугбек.

— А ты просто вол, всяк над тобой хозяин, куда поведут, туда и идешь! Нет своих мозгов!

— Что ты сказал? — проговорил Улугбек хрипло.

— Что слышал!

Улугбек ударил его, и Бабур упал, тут же вскочил и пошел на Улугбека. Замахнуться он не успел, Улугбек перехватил его руку и вдруг спокойно сказал:

— Ничего у тебя не выйдет, давай лучше не драться…

— Ты же сам начал… — голос Бабура сорвался. — Я ничего не буду делать!

— Будешь, — так же спокойно сказал Улугбек. — Я тебе помогу.

— Не будешь, так считай, что тебя нет в классе, — сказала Махмудова. — Никто не станет с тобой разговаривать.

Бабур растерялся, пытался поймать взгляды товарищей, но все они отвернулись. Помедлив, он шагнул к ведру с раствором. Улугбек подал ему кирпич, но Бабур зло оттолкнул его руку. Подала Махмудова — он взял.

Когда Самади вернулся, работа была в разгаре. Он молча присоединился к ученикам.

Замызганный колхозный «газик» остановился у ворот школы. Из него вышел Акбаров.

Войдя в школу, он направился в кабинет физики. Там Самади, Инобат, Машраб и Улугбек возились с макетом обсерватории Улугбека. Самади чистил немудреную оптику маленького телескопа.

— Бога продал, да простит он меня за это, — объявил с порога Акбаров. — Уговорили. Говорят, там, в музее, его увидит больше народа. Они сделают точную копию. Устраивает?

— Не знаю, — сказал Самади. — Будда ваш, вы и распоряжайтесь.

— Это деньги, — Акбаров вынул из кармана толстую пачку. — Поедете в город и купите все, что нужно для кабинета физики. А то, вижу, не очень богато вы тут живете. — Он кивнул на пустующие полки.

— Вы что… серьезно? — опешил Самади.

— А почему нет? Вы ведь, кажется, оборудуете заново свой кабинет? Так вот вам от нас с Буддой.

— А директор знает? Тут вроде много денег.

— Директор знает и претензий не имеет. Ученики божка нашли, так пускай им и послужит. Возьмите, Музаффар. Да не бойтесь, — он засмеялся, — все оформлено официально.

Самади взял деньги.

— Позвольте, — спохватился он. — А как же вы? Вы ведь хотели создать школьный исторический музей…

— Музей подождет, — отмахнулся Акбаров. — Мне кажется, ваш кабинет и вообще судьба вашего класса сейчас важнее. Особенно после взрыва печки… А наш бог будет в надежных руках. Вы только подумайте, он в Самаркандском музее будет именоваться Галатепинским Буддой. Здорово ведь?

— А все же жалко его, — сказал Улугбек.

— Не горюй, великий царь! — весело ответил Акбаров и добавил: — Пожалуйста, если деньги останутся, купите мне десяток лопаток и столько же кистей, ну, этих щеточек… Я уже кое-что приметил. Надо только достать открытый лист для раскопок.

По шумной городской магистрали, в гуще других машин тихо двигался старенький грузовичок галатепинской школы.

— Вот никогда не думала, что вы так хорошо водите автомобиль, — оживленно говорила сидевшая в кабине Инобат.

— В армии научился, — объяснил Самади.

— И про машину не знала. Откуда она?

— Ее лет десять назад геологи оставили. Приволокли из степи в кишлак, пришлось повозиться…

— У вас действительно золотые руки, — сказала девушка и отвела взгляд. — Да и вообще…

Вдруг Самади сбавил газ, и мотор тут же заглох.

— Ну вот, — засмеялась Инобат. — Сглазила.

— Ничего, сейчас. — Самади несколько раз нажал на стартер, и мотор наконец завелся. — Увидел Зарифу… — Он указал на идущую по тротуару пару.

— Это кто?

— Моя жена.

— Вы разведены?

— Пока нет…

— И вы не сердитесь, что она идет с другим?!

— Разве это поможет? — Самади тронул машину. — Нет, Инобат, не поможет. Я просто не подозревал о нем. Кажется, они давно знакомы. Когда мы с Зарифой поженились, его вроде не было, потом он вернулся, просто не смог её забыть, да и ей, наверно, трудно было со мной… А тут дочка…

Замолчали. Инобат, не зная, что сказать, принялась гладить головку плюшевой обезьянки, которая лежала на сиденье между нею и Самади.

На перекрестке, где их остановил красный глаз светофора, кто-то окликнул:

— Самади! Музаффар!

Это был Мансуров. Вид у него был самый цветущий. Рядом — два молодых человека и молодая, стройная девушка.

— Да мы вот с Инобат Хакимовной за оборудованием для кабинета… — пробормотал Самади.

— Это тоже входит в практику? — хитро подмигнул Инобат Мансуров. — Сегодня у меня свободный день. Решил справиться насчет перевода сюда. Вроде бы что-то намечается! Да ладно! Вы бы лучше составили нам компанию, посидели бы, потанцевали, вы не поверите, я уже миллион лет не танцевал!..