Сколько ног у обезьянки? - [13]

Табунщик и мальчик переглянулись.

В больничном саду Самади попрощался с навещавшей его Инобат. Улугбек стоял рядом.

— Выздоравливайте, — сказала девушка, уходя. — Я еще приду перед отъездом.

Когда она исчезла за воротами, Улугбек вдруг сказал Самади:

— А вы на ней жени́тесь, она хорошая.

Самади даже растерялся.

— У меня же дочка, Улугбек…

— Вот дядя Вахаб женился, а у него две дочки от первой жены. Ведь ваша жена все равно не приедет…

— Трудно, Улугбек, трудно все это. Шесть лет жили вместе, многое вас связывало. Бывает, злюсь на нее, значит, чувство еще не совсем умерло. Иногда хочется вновь вернуть его и все начать с самого начала, хотя боюсь, это как раз невозможно. Просто человек не может один, оттого и такие мысли… Все хожу и думаю.

— А вы не думайте, — посоветовал Улугбек со свойственным ему простодушием.

— Попробую, Улугбек, — грустно пообещал Самади.

После пятой линьки черви стали большими, чуть ли не с палец величиной. Они больше не ели, тревожно ползали по нетронутым листьям и высохшим веткам тутовника, искали удобное место для пряжи коконов. Из их крохотных ртов тоненькой струйкой текла прозрачная жидкость — ниточка дорогого шелка.

Ученики вносили в помещение охапки аккуратных веничков из тысячеголовки. Биолог Агзамов указывал Инобат я еще двум учительницам, как укладывать венички на стеллажах. Работа шла споро: ученики подносили, учительницы укладывали, Агзамов руководил.

Черви проворно расползались по стебелькам тысячеголовки, соблюдая при этом вековой порядок — никто не стеснял другого.

Вошел Камал-раис в сопровождении директора школы и секретаря парткома колхоза.

— Да я вижу, вы во всем районе будете первыми!

— Надеюсь, — сказал директор школы. — Вы только ее забывайте, раис: все школьное топливо ушло на содержание червя! Пять коробок коконов, пять процентов вашего топлива…

— Ладно уж, — незлобиво отмахнулся Каиал-раис, — вы только и умеете просить.

— И работать мы умеем, разве не видите!

— Видим, грех не видеть! — кивнул парторг. — В следующем году шесть коробок дадим, устраивает?

— Что? — Акбаров хотел было рассердиться, но вдруг заулыбался: — Почему так мало, лучше уж давайте сразу семь!

Через несколько дней галатепинская шкода отправила первую партию шелковичных коконов. Было торжественно. Директор сам, собственными руками прибивал к борту машины алую ленту с надписью: «Галатепе — Советскому Союзу!». Все, начиная от первоклашек и кончая Агзамовым, были радостно возбуждены. Агзамов грузил на машину самые большие ящики. И все восхищенно наблюдали, с какой легкостью и сноровкой он это делал. Правда, один из малюток-первоклашек, в избытке чувств, легко поднял такой же огромный картонный ящик, очень даже легко поднял — ведь шелковичные коконы товар воздушный, невесомый… Что и сказать, весело работалось!

Самади, недавно выписавшийся из больницы, готовился в учительской к уроку. Вошел директор.

— Вы здесь? — со своей обычной, совсем не директорской мягкостью проговорил он. — Очень хорошо. Не хотелось бы вас огорчать, но в седьмом «Б» опять «чепе».

— Что такое? — вскинул голову Самади.

— Трое не явились на уроки. Отсутствуют с утра.

— Извините, я не знал… Только что пришел.

— Вот, — директор взял сводку посещаемости. — Суанов, Каримов, Агзамов… Давно уже такого не было.

— Хорошо, я разберусь.

…Самади вошел в класс — действительно, отсутствовали трое: Улугбек, Бабур и Ахмад. Он не спеша раскрыл журнал, записал тему урока и спросил:

— Их сегодня никто не видел?

Ребята переглянулись, но ничего не сказали.

— Может, ты знаешь, Мухаббат? Где они?

— Не знаю… Они мне не сказали, куда уезжают…

Она вдруг поняла, что сказала лишнее. Умолкла. Опасливо посмотрела на товарищей.

— А в Австралии, оказывается, едят червей, — объявил вдруг Машраб. — Жарят на сковородке и едят. С хлебом и без него.

— Случайно, ты сам не пробовал? — спросил кто-то.

— Нет. Вообще-то шелковичных, наверное, есть можно. Они такие белые, чистые, только тутовыми листьями кормятся!

— Хорошо, что раис не слышит тебя, шелковод! Он о плане горюет, а ты готов весь его шелк съесть!

Ученики засмеялись. Тут постучались в в дверь и в класс вошел председатель колхоза.

— Легки на помине, — поднялся ему навстречу Самади. — Мы как раз говорили о вас.

— Плохо говорили?

— Всяко, — улыбнулся Самади.

— Вы у меня смотрите!.. — погрозил пальцем председатель.

— Опять помощь нужна? — спросил Самадн. — Силос, сенаж?..

— Нет. Я просто пришел вас поблагодарить. Там, в степи, за лошадей заступились. Я обещаю четыре путевки в лагерь для ваших ребят.

— А другие классы?..

— Им тоже будет, но эти четыре за счет колхоза.

— Тогда давайте лучше пять.

— Ладно, — засмеялся председатель. — Ваша взяла. Если бы мог, я бы всем вам дал по путевке. Договорились, будет… шесть путевок! Вы сами их распределите.

— А мы их просто разыграем.

Председатель вышел, и ребята принялись горячо обсуждать, как теперь быть с путевками. Самади прервал их:

— Поговорили, и хватит. Пора начинать урок.

Но сегодня начаться этому уроку, видимо, было не суждено. Распахнулась дверь…

Самади даже не поверил глазам своим — на пороге стояла его дочь!

— Папа! Меня украли, папа! — сообщила она, счастливая.