Сколько нами пройдено... - [29]

После отхода за Дон войска Южного фронта разделились на две группы. Преследуемые противником, три наши армии вместе с управлением тыла двигались на Майкоп, а две со штабом фронта — на Грозный. Вскоре по приказу Ставки управление Южного фронта было расформировано. Наши армии влились в войска Северо-Кавказского фронта. В подчинение нового командования передали также все тыловые службы Южного фронта.

Штаб Северо-Кавказского фронта находился в то время в Краснодаре. Члену Военного совета Южного фронта Л. Р. Корнийцу, бывшему председателю Совнаркома Украины, и мне тоже было приказано явиться туда с докладом.

Командующий фронтом маршал С. М. Буденный принял нас очень доброжелательно. Он уже знал, что Управление Южного фронта расформировано. Знал и о том, что четыре армии этого фронта и все тыловые службы передаются в его подчинение.

— Много ли привез добра? — покручивая ус, спросил меня Буденный.

Я ответил, что, хотя нам крепко досталось от фашистов, особенно от их авиации, мы сумели многое сохранить; привезли боеприпасы, продовольствие, вещевое имущество, пригнали тысячи железнодорожных вагонов.

— Добро, — заключил маршал, выслушав мой доклад. — Потом, подумав, сказал: — Раз у вас четыре армии, а у нас одна, ты и будешь начальником тыла! Знаю тебя неплохо, еще со времен службы в Московском округе. Думаю, генерал Хрулев не будет возражать против твоей кандидатуры. А нашему начальнику тыла Петру Николаевичу Анисимову тоже найдется дело.

Буденный тут же позвонил в Москву начальнику тыла Красной Армии А. В. Хрулеву. Андрей Васильевич согласился с предложением маршала:

— Пусть Анисимов сдает дела Шебунину, а сам вылетает на Сталинградский фронт. Там примет тыловое хозяйство…

Мой старый хороший друг Петр Николаевич Анисимов был опытным тыловым работником. До войны он руководил интендантством Дальневосточного особого округа. Волевой, уравновешенный, до тонкостей изучивший механику армейского снабжения, он сочетал в себе качества, необходимые руководителю на этом нелегком посту. В управлении тыла Красной Армии Анисимов был на самом лучшем счету.

Когда я пришел от Буденного к Анисимову, он еще не знал о перестановке, которая была предпринята по инициативе командования фронта. Мы обнялись, расцеловались, и Анисимов сразу спросил:

— Знаешь, куда тебя назначили?

— Да, — отвечаю, — только что получил назначение.

— Так вот, Александр Иванович, тебе нужно немедленно отправляться на Сталинградский фронт. Мне звонили из Москвы…

— Лететь-то придется тебе, Петр Николаевич, а я остаюсь здесь. Ты уж не обижайся, дорогой. Велено дела у тебя принимать…

— Как так? — удивился Анисимов. — Приказ отменен, что ли?

Я объяснил, как все произошло. Петр Николаевич не поверил, пошел к Буденному. Вернулся явно расстроенный.

Я сочувствовал другу, понимал его состояние, хотя он уезжал на такую же должность, причем на фронт не менее важный в боевом отношении, чем Северо-Кавказский. Само назначение туда говорило о большом доверии к Анисимову руководства Красной Армии и Ставки. И все же ему было обидно, что решение о перестановке было принято заочно, без его согласия. В ту минуту я здорово ругал себя, что принял предложение маршала, не переговорив предварительно с Петром Николаевичем.

Обстоятельно познакомив меня с тыловым хозяйством фронта, Анисимов уже на следующий день выехал кружным путем через Тбилиси, Баку и Астрахань к месту нового назначения: напрямую из Краснодара в Сталинград транспортные самолеты уже не курсировали.

Как только я принял у П. Н. Анисимова тыл Северо-Кавказского фронта, мы приступили к решению самых неотложных задач. В первую очередь нужно было навести порядок на коммуникациях. Все железные дороги Северного Кавказа, от Краснодара до Минеральных Вод, были забиты эшелонами с грузами. По обеим колеям движение шло только в сторону Кавказа и Закавказья. Обдумав с начальником ВОСО генералом П. И. Румянцевым, с чего начать, мы решили сперва расчистить пути до створа двух магистралей Кропоткин — Армавир, так как к этим городам уже рвались танковые части врага, а там находилось много поездов с боеприпасами и ранеными. Затем предстояло «расшить» железнодорожную линию на Минеральные Воды.

В конце июля 1942 года положение на нашем фронте продолжало оставаться тяжелым. Враг лез напролом, не считаясь с огромными потерями, стремясь любой ценой пробиться на Кавказ. Его авиация господствовала в воздухе и очень затрудняла нам работу по налаживанию транспортного сообщения. Много возни было с исправлением поврежденных путей. Стоило нам заменить рельсы и шпалы новыми, как тут же налетали немецкие бомбардировщики, и все требовалось делать сначала.

Мне и генералу Румянцеву приходилось много ездить, занимаясь «расшивкой» узких мест на железных дорогах. В Армавире, где в эту пору размещалось управление тыла Северо-Кавказского фронта, мы почти не бывали. Однажды, в первых числах августа, когда мы вернулись из очередной поездки, город подвергся особенно ожесточенной бомбежке. Возникло много пожаров, прервалась телефонная связь между штабом тыла и оперативным штабом фронта, который находился в двадцати шести километрах севернее Армавира, в совхозе.