Сколько нами пройдено... - [16]

Осенняя распутица приостановила боевые действия на фронте. Весь октябрь, пока шли дожди вперемежку с мокрым снегом и на Двине становился лед, мы почти не имели связи с деревнями. Лишь изредка ребята из оперативного отдела с большим трудом добирались до позиций Вологодской дивизии, знакомились там с обстановкой, навещали уполномоченных в ближайших селах.

В конце октября нашего начальника Педу отозвали в Москву. А спустя некоторое время туда же на работу уехали еще несколько архангельских чекистов, в том числе и я.

Однако еще до отъезда мы провели очень важную операцию по розыску и конфискации хлебных излишков в Великом Устюге.

Особое значение этой операции станет понятным, если учесть сложившуюся в ту пору критическую обстановку. Колчак взял город Глазов и подошел к Вятке, угрожая перерезать железную дорогу Москва — Вятка. Удайся ему сделать это, мы лишились бы возможности снабжать свои войска хлебом. Мало того, весь советский Север был бы обречен на голодную смерть, так как своего хлеба здесь не было.

Учитывая все это, пришлось пойти на чрезвычайные меры. Губчека решила устроить обыск по всему Великому Устюгу. Операцию следовало провести быстро, чтобы обыватели и купцы, у которых имелись мука или зерно, не успели их спрятать.

Кроме батальона чекистов был мобилизован партийный актив пехотного полка. И в одну из декабрьских ночей все купеческие дома в Устюге были осмотрены от подвалов до чердаков. Наши предположения подтвердились — запасы муки и зерна, особенно у купцов, оказались огромные. В общей сложности мы конфисковали более шести тысяч пудов ржаного и ячменного хлеба. При ежедневной норме в двести граммов хлеба на человека этого запаса хватило Северодвинскому фронту почти на месяц!

КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ НАСТУПАЕТ

20 декабря 1918 года десять чекистов выехали из Великого Устюга на работу в Москву. Пятеро из них — Семенов, Щукин, Водовозов, Рухлов, Вежливцев — были отозваны в аппарат ВЧК, а четверых моих однофамильцев Шебуниных (в том числе меня) и Викторова зачислили в 12-й Московский полк ВЧК. Почти все командированные были мои земляки.

Так я опять покинул родные места, на этот раз надолго.

Полк размещался в Покровских казармах (возле Покровских ворот), а его штаб — в угловом доме по Трехсвятительскому переулку и Покровскому бульвару.

В апреле 1919 года вспыхнул эсеровский мятеж в Брянске. Местным чекистам сразу ликвидировать восстание не удалось. На подавление очага контрреволюции был брошен один из батальонов 12-го полка.

Батальон незадолго до этого прибыл в Москву из Великого Устюга. Командовал им тот самый латыш Брандт, с которым мы вместе отступали на пароходах из Архангельска и который потом был членом коллегии Северодвинской губчека. В Брянской операции мы снова оказались вместе.

Часов в десять утра наш эшелон подкатил на всех парах к Брянску. Из раскрытых дверей теплушек торчали стволы пулеметов, наведенные для предосторожности на здание вокзала и перрон.

Посланные вперед разведчики доложили, что в городе все спокойно и что восстание будто бы уже подавлено. Так оно и оказалось. Местные чекисты сумели обойтись без нашей помощи: верные Советской власти войска блокировали, а потом разоружили мятежников. Вожакам, правда, удалось скрыться.

Делать нам в Брянске было нечего. Однако батальон по-прежнему оставался наготове, в вагонах. Все с нетерпением ждали, когда возвратятся командир и комиссар, отправившиеся на экстренное заседание губкома.

Наш эшелон загнали в тупик. Мы расставили часовых у теплушек и возле пассажирского вагона, который занимало командование батальона.

Совещание в губкоме закончилось только к вечеру. Брандта все не было. Стали беспокоиться. Обычно с комбатом всегда находился ординарец — для связи. Но в тот раз Брандт отпустил ординарца, когда остался на совещании. Начались поиски.

Вскоре красноармейцы наткнулись на труп своего командира. Он лежал между двумя составами порожняка, стоявшими перед нашим эшелоном. Брандт был убит выстрелами в спину. Странно, что наши часовые не слышали выстрелов.

Злодейское убийство нашего командира совершили, конечно, эсеры, успевшие уйти в подполье.

Чекисты Брянска и наш батальон были подняты на ноги. В течение суток мы облазали весь город в надежде найти террористов, но тщетно.

На третий день батальон вернулся в Москву. Красноармейцы поклялись, что не простят контре убийства Брандта. Многие воевали в отряде этого храброго командира еще на Двине, его любили и уважали.

Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией сначала был передан один батальон Красной Армии. Затем такие же подразделения начали создавать в каждой губернской ЧК. Но по мере нарастания классовой борьбы, по мере того, как против молодой, неокрепшей республики стали подниматься все силы старого мира, пришлось усиливать органы ВЧК войсками.

После одного из самых крупных и опасных восстаний — восстания эсеров в Москве летом 1918 года — был сформирован 12-й Московский полк. Его задачей было оказывать вооруженную помощь губернским ЧК, если к этому вынуждали обстоятельства.

В 1919 году при ВЧК были созданы специальные войска внутренней охраны (ВОХР). Главкомом был назначен Волобуев, начальником штаба — Рейнер, начальником политуправления — Мехоношин. Под руководством Дзержинского войска ВОХР успешно провели целый ряд боевых операций. Наш 12-й Московский полк также принимал в них участие.