Сколько нами пройдено... - [14]

1-й Вологодский полк, в который влился наш архангельский отряд, занял позиции на высоком берегу, возле деревни Каменный Прилук, а 2-й Вологодский полк выгрузился на левом берегу, у Пучуги, занятой противником.

К Борку и Пучуге интервенты подтянули кроме пехоты и канонерок артиллерию. Главная задача состояла в том, чтобы выбить из Борка англичан. Тогда занимавшие Пучугу американцы поспешили бы эвакуироваться сами, поскольку с высокого берега Борка простреливались все их позиции в Пучуге, на низком левобережье. Каких-либо белогвардейских войск на Двине в это время не было.

Я со своими артиллеристами находился в распоряжении Афонского. Надо сказать, что наша артиллерия на судах по огневой мощи была сильнее, чем у противника. Особенно много неприятностей доставляла интервентам шестидюймовка, которую мы поставили на баржу. Но батареи врага были все-таки очень опасны для речных пароходов.

Бой завязался возле деревни Каменный Прилук. 1-й Вологодский полк атаковал позиции англичан. Самым слабым местом их обороны был правый фланг: там кончались пойменные луга и начинался сплошной лес. Решено было обходным маневром с левого фланга ударить частью сил англичанам в спину.

Афонский выделил для этой цели роту. Показать дорогу в лесу вызвались местные жители. Ночью проводники глухими тропами вывели красноармейцев в тыл неприятелю, и на рассвете рота неожиданно атаковала. Интервенты отступили, оставив траншей в деревне Борок, но потом, наведя порядок в своих рядах, закрепились на возвышенности перед Городком. Это село взять с ходу нам не удалось. Позиция у противника была очень выгодная: с холма отлично просматривалась и простреливалась местность, по которой наступали красноармейские батальоны. Бой продолжался весь день.

В одной из атак меня ранило в ногу. Ходить я не мог, и меня на носилках отправили на пассажирский пароход «Гоголь», оборудованный под плавучий госпиталь. Там я нежданно-негаданно увидел Розалию Самойловну Самойлову. Эта встреча снова внесла изменения в мою жизнь.

Спустя две недели после операции я уже передвигался с помощью костылей и чувствовал себя здоровым, полным сил. Мне шел тогда двадцать третий год, а в таком возрасте раны заживают быстро.

Бродя однажды по палубе, я столкнулся лицом к лицу с Розалией Самойловной. Из разговора с ней я узнал, что она прибыла к нам по командировке ЦК партии. Розалия Самойловна, оказывается, искала меня, так как знала, что я ранен и нахожусь в госпитале.

— Ты, я вижу, уже гуляешь, — с шутливой иронией сказала она. — Гипс сияли? Отлично! Ну а голова цела — значит, можешь работать!

— Голова цела, и работать могу.

— Тогда вот что. Председатель ЧК товарищ Педа набирает сотрудников. Поезжай к нему. Там можно работать и с костылями.

Предложение было неожиданным. Я любил свое дело и вовсе не собирался расставаться с полком.

— Но я ведь артиллерист, а не писарь…

Иронические огоньки в глазах Самойловой погасли, голос стал жестким, как бывало, когда она сердилась.

— Брось, Шебунин! Педа тебя научит, что надо делать. Ему предстоит организовать прифронтовую ЧК, нужны надежные люди. Понимаешь? Вот тебе записка, отдашь товарищу Педе. ЧК — на пароходе «Светлана». Поезжай, поезжай, дружок!

Очень не хотелось мне покидать свой полк в разгар боев, но пришлось подчиниться.

ГУБЧЕКА

В тот же день я разыскал пассажирский пароход «Светлана», где располагалась Архангельская ЧК.

Председатель ЧК Педа оказался высоким, костлявым человеком, с длинными жилистыми руками и совершенно белыми волосами. Взяв у меня записку Самойловой, он быстро прочитал ее и некоторое время молча разглядывал меня. Потом скупо улыбнулся.

— Отлишно! — сказал председатель ЧК с сильным латышским акцентом. — Ездить на операции на костылях ты, конешно, не можешь. Бутешь работать секретариат коллегии, пока высторовеешь, а там витно бутет.

Смекнув, что такая неопределенность мне на руку, я поспешил сказать:

— Я у вас временно, товарищ Педа. Как заживет нога, вернусь в свой полк. Я же артиллерист, мое место на фронте.

Педа положил на мое плечо сухощавую руку.

— Голубшик, — мягко сказал он, — мы тоже делаем очшень нужное дело. Боремся с контрреволюцией, с врагами Советской власти. Где важнее работать, сам решишь потом.

«Светлана» была двухпалубным пассажирским пароходом с пятнадцатью каютами. В каютах жили сотрудники ЧК, а салон и ресторан были превращены в общежитие для бойцов охраны.

Нас, чекистов, было всего пятнадцать человек, включая самого Педу. Работать учились на ходу. Во многом полагались на чутье и смекалку. О тонкостях дела контрразведки никто из нас не имел даже понятия: губчека только создавалась.

ЧК действовала в условиях фронтовой обстановки и в соответствии с этим строила свою оперативную работу. Главная задача состояла в том, чтобы не дать возможности буржуазным элементам в прифронтовой полосе шпионить в пользу интервентов и перехватывать связных различных тайных контрреволюционных групп, окопавшихся в Москве и Петрограде. Таких связных пробиралось в Архангельск множество, особенно из Питера.

В Архангельской ЧК были созданы три отдела: оперативный, следственный и особый следственный. Первый занимался раскрытием и вылавливанием вражеской агентуры, второй — допросами и содержанием арестованных, а третий, особый, — наиболее опасными преступниками, которых, как правило, приговаривали к высшей мере наказания. Имелась еще хозяйственная часть. Высшей инстанцией являлась коллегия ЧК, принимавшая окончательное решение по всем вопросам. Членами коллегии были все начальники отделов.