Сколько длятся полвека? - [105]
Генерал едва замечал подофицера. Благодарил за стакан горячего чая, за свежее постельное белье. Редкие разговоры носили характер отвлеченный и поучительный: следует читать польскую и русскую классику, народная Польша даст образование и работу молодежи.
Пехоцкая уважительно слушала и дивилась: до чего мудрый человек, вот что значит долгая жизнь. Она внимала его советам.
Однажды ночью он вышел покурить. В проходной комнате сидела Пехоцкая. На ней была не гимнастерка, а белая блузка. Белая, белейшая, невиданной белизны…
На следующий день ни с того ни с сего он расшумелся на командирском совещании; ему надоели «плятерувны». («Плятерувнами» называли бойцов женского батальона имени Эмилии Плятер, но Сверчевский имел в виду вообще всех связисток, медсестер, писарей.) Это что за солдаты — гимнастерки не сходятся. Он выразительно показал, где не сходятся.
Кто–то попробовал перечить: совсем недавно генерал ставил в пример «плятерувну», которая, будучи часовым, заставила его лечь на землю, так как он забыл пароль.
— Что с того? — бушевал Сверчевский. — Что с того? Они и дисциплинированны из страха.
Он надумал послать Пехоцкую с подругой в Красноярский край. Пусть расскажут семьям польских солдат о жизни войска. Живое слово, еще из женских уст, убедительнее газетных статей. Попутно он поручил Пехоцкой навестить в Москве его семью, передать жене привет и посылочку.
Решение это представлялось Сверчевскому на редкость удачным. Он ходил, усмехаясь.
Через полторы недели спросил начальника культпросветуправления, не вернулась ли из командировки эта самая… Пехоцкая. Тот выпучил глаза: хорошо, если уже добралась до Москвы.
— Верно, — кивнул Сверчевский.
Спустя неделю повторил свой вопрос…
Вернувшихся из поездки расспрашивал долго и радостно. Его радость чем–то задела Пехоцкую. Словно не видел родную дочь десять лет. Она попросила отправить ее в полк.
Генерал немедленно согласился. Наотмашь вычеркнул Пехоцкую из памяти. Раз и навсегда.
Война откатилась дальше на запад, и Висла стала линией фронта. Части 1‑й армии Войска Польского, входившие в состав 1‑го Белорусского фронта, участвовали в боях на Варецко–Магнушевском плацдарме, освобождали Прагу — восточный, зависленский, пригород Варшавы.
Сверчевский поехал в Пулавы, к Висле.
Он спустился к берегу, зачерпнув мутной воды, плеснул на лицо. И повернулся к почтительно застывшему сопровождению.
— Какой–нибудь… летописец распишет, как генерал Сверчевский омыл свой светлый лик в прозрачных водах Вислы.
— Так ведь правда…
— Что ж мне, ходить неумытым? Пылища–то.
(«Серые ряды» — нелегальная харцерская организация). Варшавских гаврошей называли «кайтеками» — мальчишками.
14-летний «кайтек» Здислав Цеменьский (псевдоним Русик–второй) участвовал в захвате Монетного двора. Тяжело раненный, вел огонь с крыши.
«Кайтек» Генрих Вардак (15 лет) дважды ранен — при атаке Монетного двора и после отступления каналами в центр города.
«Кайтек» Анджей Бернацкий ранен при неудачном штурме Гданьского вокзала. Выполз под утро со своей винтовкой и прихватил винтовку убитого товарища.
В харцерской дружине «Завиша» при 122‑й средней школе из тридцати «кайтеков» осталось в живых трое. Пятнадцатилетний Мечислав Ковальский был погребен под развалинами рухнувшего здания. Его сверстник Ежи Бергер погиб, вырываясь из облавы.
Одиннадцатилетний Зигмунт Подляский участвовал в боях за Гданьский вокзал, в сражениях в Старом Мясте и на Замковой площади, в атаке костела Пресвятой девы Марии. Ночью рассыпал на дорогах стальные шипы. Попал в плен вместе с 49 самыми юными солдатами. После освобождения Варшавы пошел опять в школу.
9 августа подпольный бюллетень «Речь Посполита» писал: «По инициативе харцеров в Варшаве работает почта, обслуживающая почти все районы города… К сведению всех пользующихся услугами почты: писать коротко и ясно, адресовать разборчиво… В случае отсутствия адресата письмо возвращается. Письма военнослужащих (гитлеровской армии. — В. К.) уничтожаются».
На конверты наклеивались специальные марки — миниатюрные плакаты, призывавшие к борьбе.
Сотни ребят с харцерскими значками гибли, выполняя обязанности почтальонов…
Многими признаками определяется героизм народа и всенародность борьбы. Участие детей, возраст идущих под пули добровольцев — не последний признак.
VIII
В плывущих ночных мыслях, когда Сверчевский, отложив томик Чехова, погасив чадящую немецкую плошку с коротким фитилем, ждал сна, в недолгие эти минуты воображение рисовало идеальную армейскую машину, где все подсчитано, предусмотрено, скрупулезно соотнесены стороны и проиграны варианты на случай отклонения. Машина, как и надлежит фантастическому устройству, не ведала рывков, сама ее структура, отлаженность исключали ложь вышестоящему и угрозы стоящему ниже. Более всего, по его наблюдениям, приближался к идеалу корпус офицеров Генерального штаба.
Сверчевский охотно встречался с теми из них, кто приезжал из Москвы, и теми, кто входил в небольшую группу генерала Молоткова — старшего офицера Генштаба при Войске Польском.
Офицеров этих молодых, невысоких чином, отличали армейская культура, чувство собственного достоинства, вдумчивость.
Знаменитая статья В. Кардина в «Новом мире» «Легенды и факты», вызвала многочисленные отклики читателей, ставила под сомнения отдельные постулаты советской истории.
Герой повести «Минута пробужденья» — декабрист Александр Бестужев, офицер-гвардеец, писатель, критик, соиздатель журнала «Полярная звезда». Он вывел на Петровскую площадь в декабре 1825 г. один из восставших полков. Из каземата Петропавловской крепости отправил Николаю I письмо, обличающее самодержавие. Сослан рядовым на Кавказ. Ему было запрещено печататься под собственной фамилией, и он вскоре прославился как Марлинский. Легенды окружали жизнь и таинственную смерть революционера, опального писателя.
Кшиштоф Занусси (род. в 1939 г.) — выдающийся польский режиссер, сценарист и писатель, лауреат многих кинофестивалей, обладатель многочисленных призов, среди которых — премия им. Параджанова «За вклад в мировой кинематограф» Ереванского международного кинофестиваля (2005). В издательстве «Фолио» увидели свет книги К. Занусси «Час помирати» (2013), «Стратегії життя, або Як з’їсти тістечко і далі його мати» (2015), «Страта двійника» (2016). «Императив. Беседы в Лясках» — это не только воспоминания выдающегося режиссера о жизни и творчестве, о людях, с которыми он встречался, о важнейших событиях, свидетелем которых он был.
Часто, когда мы изучаем историю и вообще хоть что-то узнаем о женщинах, которые в ней участвовали, их описывают как милых, приличных и скучных паинек. Такое ощущение, что они всю жизнь только и делают, что направляют свой грустный, но прекрасный взор на свое блестящее будущее. Но в этой книге паинек вы не найдете. 100 настоящих хулиганок, которые плевали на правила и мнение других людей и меняли мир. Некоторых из них вы уже наверняка знаете (но много чего о них не слышали), а другие пока не пробились в учебники по истории.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.