Сколь это по-немецки - [115]

К этому времени он уже знал — как он мог этого не знать? — что она больше не входила, как он говорил, в коммуну Хельмута. Возможно, это был всего лишь временный разрыв. Недоразумение, которое прояснится через неделю-другую. Кто-то сообщил, что ее видели с Ульрихом Харгенау. Не столкнуться с Харгенау, похоже, не было никакой возможности.

Он направлялся в магазин — десятиминутная прогулка от Нойбау-гассе, где она жила. Поначалу по приезде в Брумхольдштейн смущало полное сходство всех четырех его жилых районов. Красный кирпич. Подъезды в стиле ар-деко, вступающие в противоречие с довольно-таки прозаическими кирпичными фасадами. Металлические перила на лестницах и у ступенек при входе. Все дома одинаковой высоты. Поскольку он, как и она, жил на четвертом этаже и их дома были абсолютно идентичны, от него не требовалось большого усилия, чтобы, находясь у себя дома, закрыть глаза и сосредоточиться на ее движениях, пытаясь определить точное положение ее тела… пытаясь понять, что она сейчас может делать.

Йонке уже не мог припомнить причин, но в один прекрасный день он перестал заходить к ней. Перестал наведываться в ее квартиру на четвертом этаже. Она до сих пор краснеет, когда застанешь ее врасплох. Привет, Анна.

Еще каких-то десять лет, и она станет обычной школьной старой девой. А может быть, и нет. Но в Брумхольдштейне, где все закрывается в шесть, а рестораны — в девять… незамужняя женщина — своего рода странность… люди спрашивают: Почему она до сих пор не замужем? Если ее просто заметят на улице с женатым мужчиной, каждый не колеблясь сочтет, что тут нечто большее.

Что еще?

Анна остается любимой учительницей Гизелы. Из-за Анны Гизела, если бы могла, предпочла бы жить в Брумхольдштейне. Но сейчас занятия в школе закончились, и она больше с Анной не видится. Она больше не может сказать отцу: Анна сказала мне о том, или: Анна упомянула об этом. Однажды, повстречав на улице Анну в компании Йонке, она подробно рассказала об этом своему отцу, тщательно наблюдая за его лицом, чтобы оценить произведенное впечатление.

Анна Хеллер, может быть, и живет одна, но она отнюдь не одинока. У нее есть несколько друзей, надежных, на которых можно положиться, которым можно довериться. Друзей, которые знают о Йонке, и о мэре, неприглядная история, и о Хельмуте, и даже об Ульрихе. Таким друзьям, как они, она может позвонить, если понадобится, в полночь или даже позднее, и они с участием выслушают все, что она им скажет.

Итак, она ни в коем случае не одинока. По меньшей мере три-четыре раза в день у нее звонит телефон. Немало приятных приглашений то пойти на обед, то провести уик-энд за городом, то съездить в Мюнхен. А еще общие с подругой абонементы на концерты камерной музыки, в оперу, на балет.

Каждый раз, завидев ее, Йонке пытается улыбнуться. Показаться раскованным. Завести легкомысленную беседу. Все что угодно, лишь бы сгладить строгость своего лица, строгость, которую подчеркивают его тонкие бескровные губы, постоянно сжатые в знак неодобрения и несогласия.

В последний раз они были вместе, когда Йонке сопровождал Анну и троих учениц из ее класса на смотровую площадку на вершине Гейзенхаймера в двух часах езды от Брумхольдштейна. С вершины открывался прекрасный вид на протянувшуюся к югу горную цепь. Приглашение присоединиться к ним было сделано в последнюю минуту, и, хотя обычно днем в четверг он находился у себя в магазине, он тут же согласился. Он не имел ничего против присутствия трех девочек, одной из которых оказалась Гизела, дочь Хельмута Харгенау. Ему еще не случалось встречаться с Харгенау. Пожалуй, девочки даже помогли ему расслабиться. Йонке порывался за все заплатить, но Анна не согласилась. Я приглашала, я и плачу, сказала она.

Прошло года два, если не больше, с тех пор как Йонке в последний раз был у Анны дома. Но квартиры меняются не так уж сильно. Немного больше книг. Другая репродукция на стене. Новое покрывало на кровати. Другая покраска. Новый торшер и новая тахта. Не исключено, что новый мексиканский ковер.

Однажды, когда его вдруг прорвало, Йонке сказал Анне: Похоже, что я все делаю не так. Я чувствую себя полным идиотом.

На что она ответила: Ерунда.

Это было давно.

После того как они перестали видеться, она избегала ходить по Штифтсмюль-штрассе, где находился его магазин. Все поняли, что что-то произошло, когда она стала покупать книги у Хубблера. Начнем с того, что никаких скидок.

Что еще?

Рольф понял, что что-то происходит, когда обычно суровый Йонке появился в магазине посвистывая. Он понял, что что-то происходит, когда ни с того ни с сего Йонке заметил, что со временем, когда женится, он намерен взять отпуск на целый месяц. Может быть, Португалия… или Испания… А магазин вы на это время закроете? спросил Рольф.

Немного подумав, Йонке ответил: Нет. Вы, я думаю, вполне справитесь.

Рольф кивнул. Затем, стараясь не смотреть Йонке в лицо, спросил: Вы это планируете в ближайшем будущем?

Либо сейчас, либо никогда, весело ответил довольный собой Йонке. Ха-ха. Теперь или никогда. Рольф вежливо рассмеялся. Не так ли называется роман Харгенау?