Скобелев: исторический портрет - [19]
Дело было так. В 1882 г. Немирович-Данченко путешествовал по Италии, и здесь его настигла весть о кончине Скобелева. В вагоне поезда его соседом оказался знакомый со Скобелевым по германским маневрам 1879 г. (о них я еще расскажу) итальянский офицер, который дал русскому писателю адрес приближенного дона Карлоса, испанца, разделявшего с принцем изгнание в Италии. Писатель отправился по указанному адресу и действительно нашел испанца. Это был дон Алоиз Мартинес. Его рассказ о пребывании Скобелева у карлистов очень интересен.
Скобелев приехал из Байонны с рекомендательным письмом от одного из карлистов. Его арестовали на аванпостах, завязали глаза и привели к Алоизу. Михаил Дмитриевич отрекомендовался русским путешественником, отставным полковником. Сразу заявил, что в политическом плане не сочувствует карлистам. На вопрос, зачем он в таком случае приехал, Скобелев отвечал: «Во-первых, я люблю войну, это моя стихия, а во-вторых, нигде в целом мире теперь нет такой гениальной обороны гор, как у вас. По вашим действиям я вижу, что каждый военный должен учиться у вас, как со слабыми силами, сплошь почти состоящими из мужиков, бороться в горах противу дисциплинированной регулярной армии и побеждать ее…» — «А если мы вас не пустим?» — «Я не уеду отсюда!» — «А если вас за ослушание расстреляют?» — «Я военный и смерти не боюсь, только не верю тому, чтобы это могло случиться. Я ваш гость теперь и потому совершенно спокоен», — и он положил на стол револьвер… Нам он очень понравился тогда, а в тот же вечер мы научились и уважать его, рассказывал дон Алоиз.
Далее дон Алоиз рассказал ряд эпизодов из пребывания Скобелева в отряде, подчеркивая такие его черты, как храбрость, находчивость, неутомимость в верховой езде, интерес к партизанской войне в горах. Заимствуя у испанцев их опыт, Скобелев делился своим. «Он нам очень много помог даже, — говорил дон Алоиз. — Оказалось, что ему хорошо известен был способ фортификации в горах… Он у нас учился нашим приемам, а нам сообщал свои. Он первый научил наших топливо носить в горы на себе, по вязанке на человека. Таким образом… мы не страдали там от холода и от недостатка горячей пищи… Меня поражала в нем одна замечательная черта — Скобелев способен был con amore работать как простой солдат». Дон Алоиз подметил и неодолимую, нам уже известную, потребность Скобелева в доскональном изучении местности, жизни и быта окружающего народа и его армии: «Что ему, например, до нашего пиренейского крестьянина?.. А уже в конце второй недели он одарил нас сведениями о быте, знанием мельчайших потребностей испанского солдата. Я уже не говорю о его военной учености. История наших войн была ему известна так, что он не раз вступал в споры с Педро Гарсиа, много писавшим у нас по этому предмету, и как это ни обидно для испанского самолюбия, а нужно сказать правду, Скобелев выходил победителем из таких споров… У нас в отряде он сумел нравственно подчинить себе почти всех…» И еще одно добавлял дон Алоиз: «Он был красив в бою, умел сразу захватить вас, заставлял любоваться собой».
Во всем, что здесь рассказано, в каждой черте этого портрета немедленно и безошибочно узнается Скобелев. Он участвовал и в крупных сражениях этой внутренней испанской войны при Эстелье и Пепо-ди-Мурра. Из Испании он привез, кроме двух диковинных попугаев (что было замечено всеми), массу рабочих материалов, местонахождение которых неизвестно.
Прибыв из отпуска в Петербург, Скобелев в сентябре 1874 г. был командирован в Пермскую губернию для введения в действие нового устава о воинской повинности. Зимой 1874–1875 гг. в его жизни произошло событие, которое рано или поздно случается у большинства нормальных людей, — женитьба. В литературе это событие описывается очень скупо, о жене Скобелева почти ничего не говорится. Это следует объяснить, по-видимому, тем, что, пока она была жива (умерла в 1906 г. в Баден-Бадене), писать о ней считалось неудобным, да у исследователей, далеких от личного общения со Скобелевым и родней его жены, не было и материала. Только М.И.Полянский, близкий к некоторым людям этого круга, сообщает нечто связное. Кое-что добавляет Н.Н.Кнорринг на основании материалов, оказавшихся после 1917 г. за границей.
Молодой полковник, Георгиевский кавалер с флигель-адъютантскими вензелями, связанный родственными узами с высшей петербургской аристократией, к тому же красавец мужчина, Скобелев был завидным женихом. Если к этому добавить богатство семьи, то станет понятно, что от невест не было отбоя, хотя потенциальный жених к браку не стремился. Невестой мать ему выбрала княжну Марию Николаевну Гагарину, племянницу князя Меншикова (очень родовитая связь). Она не была красавицей, но в ней было много привлекательного и она, в отличие от многих великосветских невест, вовсе не охотилась за Скобелевым. За жениха и невесту дело решили родители. Венчание состоялось в январе 1875 г. Вопреки обычаю, молодые супруги не поехали ни в заграничное путешествие, ни в великолепный лифляндский замок жены Обер-Пален с его богатейшим арсеналом средневекового оружия, библиотекой редких книг и другими сокровищами (Скобелев ни разу не посетил этот замок). Время до мая 1875 г. они безвыездно провели в Петербурге, в роскошно отделанной для них квартире на Большой Морской, в аристократическом районе города. Читатель, наверное, ждет описания идиллической жизни молодых супругов, семейного счастья. К сожалению, этого не произошло. Неудача, постигшая Скобелева в создании семейного очага (хотя сам он, как сейчас увидим, смотрел на этот исход без всякого сожаления), в конечном счете очень отрицательно отразилась на его жизни. Но не будем забегать вперед.
