Складка времени. Сущность и критерии - [35]

. Нетрудно заметить, что в приведенной цитате не только время, но и сами авторы ходят по кругу.

Идея «вечного возвращения», по сути (если вдуматься) уничтожающая саму идею времени (как некого изменения, как некой «стрелы времени»), возникла значительно раньше, нежели она же роковым образом потрясла сознание Фридриха Ницше в августе 1881 года «у могучего, пирамидально нагроможденного блока камней, недалеко от Сурля». История концепта «вечного возвращения» уходит в далекое прошлое, настолько далекое, что даже исследователи античности не вполне могут ответить нам на вопрос, кому же из древних философов она в действительности принадлежит. Но то, что она существовала уже в античности – факт. Колесо «вечного возвращения» – это колесо нашей прежней культуры, культуры еще досократической, культуры, в которой не было еще поиска человеком себя, культуры, в которой мы лишь осмысляли окружающий нас мир.

Возможно, что и Ницше обнаруживает эту теорию не без влияния так любимых им греков, так же как и Хайдеггер, призывавший вернуться нас к Пармениду с Гераклитом. Все они, кто писал о «вечном возвращении», поклонники ранней, в чем-то еще архаичной античности. Античности, в которой еще не существовало ни платоновских «Идей», ни аристотелевских «Форм», там, где объекты мира не были еще «объектами», данными «субъекту» для «анализа» и «синтеза», а лишь чистыми явлениями большого и недифференцированного Мира. Это был Мир «стимулов», в котором продолжают существовать братья наши меньшие, регулируемые анохинским «акцептором результата действия» (да и мы сами до определенного возраста) – Мир «вечного возвращения», где правит счастливое чувство «того же самого». Но мы-нынешние (по крайней мере, многие из нас) уже не из их числа.

Сравним детское и взрослое коллекционирование (раз уж Иван Петрович уделил этому феномену такое значение в своей работе о «рефлексе цели»): при внешней схожести они отличаются как день и ночь – ребенок собирает то же самое, нечто с максимальной степенью похожести (фантики, солдатики и прочее), мы же, коллекционирующие впечатления, книги целыми библиотеками, музыкальные произведения разных эпох и жанров, – мы коллекционируем разное, иное, чего у нас еще действительно нет, в противном же случае мы быстро утомляемся, начинаем скучать и теряем всякий интерес.

Так может быть, время – это нечто большее, а может быть, просто нечто совсем иное, нежели пресловутая «стрела времени». Время – это не желание того же самого, а напротив, – это желание чего-то другого, «сила-желания-того-чего-еще-нет». Но что если ничего нового, ничего другого нет – ни зги не видать? Что если все, что мы видим перед собой, вызывает тягостное чувство «уже виденного», «уже узнанного», «уже бывшего»… Помню, как в юности меня потряс вычитанный где-то афоризм: «Если вам пришла в голову умная мысль, отправляйтесь в библиотеку и потрудитесь найти того, кто уже сформулировал ее до вас». Что значит жить в парменидо-зеноновом мире, в котором все уже было? Как в том анекдоте про старика, который, поймав золотую рыбку, попросил у нее: «Рыбка, рыбка, сделай так, чтобы у меня все было – и большой дом, и красавица жена, и машина иностранная, и много денег, все!». «Исполнено!» – отвечает ему рыбка. Старик оглядывается по сторонам – та же хибара, та же старуха, даже корыто – и то старое, разбитое.

«В смысле?» – недоуменно обращается он к золотой рыбке. «А вот так… – отвечает она загадочно. – Теперь у тебя все было».

Отсутствие надежды на новое, на другое – вот что такое «складка времени». Когда ты «находишься на марше», у тебя есть ощущение, что у тебя может быть еще что-то, чего ты еще сам не знаешь, но того, что ты уже хочешь, хочешь сейчас. И у тебя есть эта нехватка. Желание неизвестного – парадоксальный, но, возможно, истинный механизм времени.

Глава третья: Фальсификация мышления [третий критерий «складки времени»]

Ходит байка, будто бы однажды Альберта Эйнштейна спросили, есть ли у него блокнот, в который он записывает свои гениальные мысли. На что эталон интеллектуальной мощи XX века ответил буквально следующее: «Нет. Гениальные мысли приходят мне в голову настолько редко, что их нетрудно и запомнить». Впрочем, перед нами пример чрезвычайной строгости суждений и одновременно такой же требовательности к себе. Но даже если и так, то что мы можем сказать о мире, в котором «гениальной» объявляется не только забавная банальность в «демотиваторах», но и подчас незамысловатая фотография ресторанного блюда, выложенная в Instagram (я уже не говорю о бесчисленности «котиков»). Миллионы людей ведут свои электронные блокноты в социальных сетях, полагая, что то, что они записывают в них, – это «мысли», и, более того, совершенно уверены в их «гениальности». Помню, как еще на советском телевидении выходили репортажи, в которых журналисты с жаром рассказывали об ужасающей тупости американцев – мол, их дети не знают элементарных вещей, что, например, Мадагаскар – это остров, Прага – город, а столица Италии – Рим. К сожалению, не было шанса у советских журналистов проэкзаменовать современных российских подростков, которые путают столицы со странами и категорически не знают, кто, например, был «вождем революции» в 1917-м, а кто «развалил Союз» в 1991-м (некоторые считают, что это были «немцы»).