Складка времени. Сущность и критерии - [34]

Желание «того же самого»?

Итак, благодаря Фридриху Ницше и Ивану Петровичу Павлову, мы оказались перед крайне, на мой взгляд, продуктивным парадоксом, который с равным успехом можно было бы назвать как «парадоксом „рефлекса цели“ и „акцептора результата действия“», так и «парадоксом „ницшеанского сверхчеловека“ и „вечного возвращения“». Причем и в том и в другом случае мы обнаруживаем нечто вроде другого – на сей раз физического – парадокса «квантово-волнового дуализма».

Парадокс этот, напомню (крайне упрощая теорию), состоит в том, что мы – люди-человеки – не способны представить себе реальность, в которой нечто одновременно проявляет свойства кванта (корпускулы) и волны, хотя все эксперименты и соответствующие вычисления показывают, что такая реальность имеет место быть (то есть проблема лишь в ограниченности нашей системы представлений).

Для выхода из этой своеобразной ментальной ловушки замечательный Нильс Бор предложил соломоново решение – «принцип дополнительности», который, по сути, предлагает нам просто не обращать внимания на тот постыдный факт, что мы, со всей бездонностью своего хомосапиенского интеллекта, не можем представить себе реальность подлежащего нам микромира (как, впрочем, и массу других вещей, изобретенных теми же физиками и математиками, – от какого-нибудь 17-го пространственного измерения или суперструны до топологического бублика, вывернутого Григорием Перельманом наизнанку). Такое «решение», конечно, упрощает работу исследователей, но сути дела оно не меняет: мир, который организует нас (тот самый микромир Пуанкаре-Эйнштейна-Бора-Гейзенберга-et-cetera), нашим сознанием непредставим, он другой по самому своему принципу. Впрочем, в данном случае мы, по крайней мере, это осознаем. А как обстоят дела с нашим временным парадоксом?

Что если необходимо рассматривать выведенный нами сейчас «парадокс Ницше-Павлова» не как досадное логическое недоразумение – формальное противоречие между концепциями «кругового» и «линейного» времени, а как нечто весьма и весьма существенное – как указание на фактическую реальность, которую мы по тем или иным причинам не можем себе представить? Что если время (как мы его понимаем в обыденной своей жизни) – это что-то вроде физического макромира с его объектами и законами, определимостью и доступностью, тогда как в основе его – этого известного нам времени (с солнечными годами, наручными часами и миллисекундами) – лежит принципиально другая (для самого нашего с вами психического аппарата) реальность, которая именно по этой причине особенностей нашего с вами устройства и не может быть нами воспринята, открываясь нам только через такие вот смысловые разломы – базовые противоречия и парадоксы?

Иными словами (если уж говорить совсем прямо), что если мы наткнулись, наконец, на время как на фактическую силу? Обычно же, и это необходимо осознать со всей определенностью, мы используем время просто как средство описания последовательности неких фаз того или иного процесса. Мы его не видим, мы не можем его пощупать, мы не можем его даже измерить, но лишь исчислить с помощью сторонних приспособлений. В конце концов время, как мы его понимаем, это ведь просто некое виртуальное отношение между тем, чего уже нет, и тем, чего еще нет, – чистая абстракция, обеспеченная механизмами памяти наблюдателя. А тут – посредством этого самого «парадокса Ницше-Павлова» – перед нами открывается некая сила (причем наша и в нас же), пытающаяся преодолеть неизбежное скатывание в повторяемость, и потому безвременность.

Так, приглядевшись теперь уже внимательно, мы увидим, что никакого «линейного» времени ни в религиозном, ни в гуманитарном, ни даже в естественно-научном мировоззрении не существует. Вообще, это лишь вопрос масштаба: любое «линейное» время в этих областях – это всегда «время, ограниченное во времени». И стоит нам лишь чуть-чуть расширить его рамки, как оно тут же оказывается «круговым»: с физиками-агностиками вообще все просто – они все поголовно живут в мире от Большого Взрыва до Большого Взрыва (чем бы он ни был, хоть Большим Хлопком, как говорят последнее время), гуманитарии гениальным образом от античности и до современного деконструктивизма воспроизводят одни и те же схемы временности[67], а любое религиозное мировоззрение – тем более, всегда «возвращение».

Внутренне противоречивый, но весьма показательный анализ этого феномена мы находим в книге «Homo amphiboles: Археология сознания» Сергея Березина и Софьи Агранович: «Если в культуре судьбы время двигалось по кругу и величайшим благом была его повторяемость (такую культуру можно назвать культурой гармонии), то новую культуру, где роль абсолюта и медитативной единицы выполняет субъективный абсолют, где время вытянулось в линию, можно назвать культурой цели. Время, в котором живут и умирают люди в культуре цели, возникает в момент творения, как бы вытекая, словно гигантская река, из вечности, в которой пребывал Бог Время прекратит свое движение к великой цели – Царствию Небесному, то есть к идеальной вечности, гармонии, в момент, который ни одному субъекту на земле знать не дано и который определит Бог, пребывающий в вечности и постоянно контролирующий все и вся во времени. Таким образом, линейность времени и здесь пока остается относительной, потому что христианское время, вытекая из вечности, в нее же и впадет. Это, конечно, не круг, а некий гигантский эллипс. Судя по всему, человеческому сознанию свойственно постоянное стремление к гармонии в форме круговой повторяемости времени. Культура же цели, видимо, необходима человечеству своей провокационностью, своей устремленностью к чему-то иному, новому. Однако цель всякой культуры цели оказывается гармония»