Склад = The Warehouse - [93]

Поехали мы к ним и говорим:

– Давайте работать вместе.

Мы помогли им изменить упаковку, найти лучшего поставщика ингредиентов. Под нашим руководством они перешли со стеклянных банок на пластиковые, и одно это позволило им сэкономить тонны денег на доставке, потому что их грузовики стали уезжать со складов с меньшим грузом (при том же количестве продукции нетто), что позволило расходовать меньше бензина.

Конечная цель состояла в том, чтобы они снизили цену до двух долларов за банку, именно столько были готовы платить наши покупатели. Но представители компании настаивали на трех с половиной долларах. И мы сказали им:

– Посмотрите, сколько вы теперь экономите. Вы вполне могли бы продавать по два.

А они говорят:

– Нет, не можем. – И стали мне с песнями и плясками рассказывать, что это будет значить для их задней части и что придется менять всю внутреннюю структуру компании. И я сказал:

– Отлично, делайте, что считаете нужным, и дайте нам знать, если понадобится наша помощь.

Короче говоря, они так и не сдвинулись с места. И я сказал:

– Ладно. Я сам дам своим покупателям то, что они хотят: маринованные овощи по два доллара за банку.

В дальнейшем это привело к созданию «Облачных маринованных овощей». Мне все равно, кто и что будет говорить, но я люблю наши маринованные овощи больше, чем продукцию той компании.

Со временем эта компания оказалась вытеснена с рынка. Я никого не желаю лишать работы, но таков был выбор ее руководства. Им всего-то требовалось пойти нам навстречу, и мы бы смогли делать великие дела вместе. Вы изумитесь, когда узнаете, сколько маринованных овощей мы продаем. Людям они действительно нравятся, банки прекрасно хранятся, и это очень хорошо для всех.

Рынок диктует решения.

Помню, когда это все происходило, два-три человека были ужасно злы на меня. Но знаете что? Если я могу предоставить людям продукт или услугу, которые при прочих равных условиях стоят дешевле, и это позволяет вложить сэкономленные деньги во что-то еще – производить больше еды, строить больше жилья, предоставлять больше медицинских услуг и даже развлечений, – я с удовольствием пойду на это. Облако как раз для того и нужно, чтобы упростить людям жизнь. Есть много компаний, работавших с нами для снижения расходов, и теперь они процветают. И они работают с нами не потому, что приходится, но потому, что хотят.

Виноват, я несколько отклонился от основной темы. Последнее время сплю неважно. В животе боли, как будто что-то там жжет. Как угли под шашлыком. Вы думаете, они не так уж горячи, но вы ошибаетесь. Этот жар доходит до головы. События последнего времени сильно мне досаждали, и я работал над тем, чтобы умерить эту досаду, потому что хочу встретить своего Создателя с улыбкой на лице, а не с глумливой усмешкой.

Суть в том, что я не буду извиняться за свое богатство. И уверен, что когда придет время, когда я пересеку черту, меня не пошлют в ад за то, что я сделал при жизни. Человека следует судить не только по делам его.

Двадцать лет назад Соединенные Штаты отвечали за выброс в атмосферу 5,4 миллиона тонн двуокиси углерода в год. В прошедшем году – уже менее миллиона тонн. Видите?! Деятельность Облака можно охарактеризовать многими важными начинаниями, и можете мне поверить, что мандат, выданный мною Клэр, предполагает дальнейшее снижение выброса парниковых газов. Я не хочу, чтобы Облако по углекислому газу стало нейтральным. Я хочу, чтобы оно стало отрицательным. Хочу, чтобы мы забирали углекислый газ из атмосферы. Хочу, чтобы поднимающийся уровень моря понизился. Хочу, чтобы жители приморских городов вернулись в свои дома. Хочу, чтобы Майами не так сильно напоминал Венецию, какой она была прежде. Хочу вернуть Венецию человечеству.

Неужели за все это я должен быть навеки проклят?

Пакстон

– Надень-ка, – сказала Дакота, давая Пакстону солнечные очки.

Светофильтры значительно снижали яркость окружающего и позволяли лучше видеть хаос, царивший на крыше. Пакстон не видел ее краев, поэтому, находясь здесь, чувствовал себя как посередине поля, на котором работало сразу много народу. Солнце отсвечивало от солнечных панелей, встроенных в крышу. Там и сям виднелись платформы размером с сарай, на которые подъемниками доставлялись ящики. Эти ящики прикрепляли к ожидающим дронам.

Рабочие здесь носили широкополые шляпы со свисающими краями и оранжевые рубашки поло, под которые многие надевали белые футболки с длинными рукавами. На поясах многих были видны фляжки с водой. Вообще платформы давали кое-какую тень, но не сейчас – было около полудня.

– В ознакомительном фильме они не в оранжевом, – сказал Пакстон.

– Это одна из самых поганых тонкостей, – сказала Дакота. – Не показывают истинный цвет, черт бы его не видал.

На Пакстона увиденное произвело сильное впечатление, особенно звуковой фон, точнее, отсутствие такового. Двигатели дронов работали почти беззвучно. Только тихое электрическое жужжание, как от насекомого, которое находится рядом и вдруг исчезает из поля зрения. Ветерок от движения дронов он чувствовал кожей.

– Думаешь, отсюда? – спросила Дакота.

Он еще прежде рассказал ей тюремную историю о дроне. Выяснил у Дакоты и Добса, что на крыше, с которой взлетали дроны, работало мало сотрудников службы безопасности, поскольку в их присутствии не было необходимости. Все, что поступало сюда, регистрировалось Облачными Часами, так что никто украсть ничего не мог. Под конец смены рабочие выстраивались в очередь к сканерам у особого выхода. Из-за постоянной угрозы солнечных ударов и обезвоживания гораздо нужнее сотрудников службы безопасности оказывалась команда медиков. Каждая платформа для погрузки товаров на дроны имела надписи, напоминавшие рабочим о необходимости пить, чтобы избегать обезвоживания, повсюду виднелись питьевые фонтанчики с двумя кранами: из одного текла вода, из другого солнцезащитный крем.