Скинькеды - [8]

Морошкин потащил Гену к стойке и капризно потребовал у бармена:

- Милый, наполни нам бокалы «Маргаритой», и не надо этих пошлых соломок, мы предпочитаем хлебать до одури, правда, милый? - повернулся он к возлюбленному Бганбе.

- Да, - натянуто согласился Гена и после паузы добавил, - дорогая.

Бармен с вялым безразличием, но профессиональной скоростью выполнил их просьбу и снова стал смотреть сквозь танцующих.

- Вата в бюстгальтере щекочет мне соски, - злым шепотом признался Алексей.

- Если папа узнает, где я был... - горевал Бганба, - ни одна девушка не выйдет за меня замуж.

- Ну ты-то у нас хоть активист, а я? - подбодрил его Морошкин. - А вот и Дениссима Иванова со всевидящим оком.

В бар спустился Денис. Этот, как ни старался, не мог скрыть растерянности, и хотя обувь у него была не на каблуках, а на платформе, двигался он смешным шагом греческого гвардейца.

- Здравствуй... Алёна, - поприветствовал он Морошкина, - здравствуй, Гиви, - это относилось к Гене, - мне то же самое, - кивнул он бармену, а шепотом сказал Морошкину: - Мне пукнуть хочется от волнения.

- Не стоит, вдруг этот аромат здесь является внешним раздражителем? Терпи... Даша, - последнее слово он акцентировал.

За ближним столиком между тем шла печальная беседа. Две «подруги» жаловались поочерёдно.

- Он такой бесчувственный, такой жлоб! Представляешь, так с людьми только на зоне обращаются. Вульгарно и грубо. Никакой утончённости. Наверное, я не выдержу и брошу его...

- Давно бы так, терпеть ненавижу жлобов.

- Но у него такая спортивная фигура, такие татушки обалденные...

- А у тебя такие синяки, что даже тональным кремом не замажешь...

В этот драматический момент беседы на входе появилась Светка, являя собой пик женской ярости.

- Вот ты где, подлец! - выкрикнула она сквозь сигаретный туман в сторону Гены. - На кого ты меня променял! Ушлёпок кавказский! Лучше бы ты мне с горным бараном изменил! - после этих слов она вытащила из спортивной сумки внушительный пистолет Запрудина и открыла огонь.

Бганба как-то подчеркнуто радостно подался навстречу виртуальным пулям. По сияющей белизне сорочки под пиджаком разлилась алым пятном кровь, что томилась до сих пор в полиэтиленовом пакете под мышкой. Донором был кусок баранины, заначенный его отцом в морозилке для изготовления шашлыков.

- Пращай, дарагая, - уж слишком по-кавказски и чересчур театрально попрощался он с Ларисой Морошкиной.

Вообще-то с такими ранениями и чирикнуть не успевают.

Иванову пришлось спрыгнуть с табуретки, чтобы отснять момент падения Гены на соседний столик.

- Тварь! - это фальцетом выкрикнул Морошкин, доставая из дамской сумочки револьвер, и сделал три подчеркнуто неточных залпа в сторону Светки.

- Какая драма, - заворожено произнесла «дамочка», что недавно жаловалась на грубость своего дружка.

- Ну всё, - ответила Светка всем подряд, водя стволом из стороны в сторону, - конец голубому вагону, старуха Шапокляк пришла! - и начала палить во все стороны.

При таком триллерном развороте мелодрамы народ посыпался под столы, теряя парики и с таким трудом обретённую женственность. Танцующие залегли первыми, причём между ними началась странная борьба, похожая на то, кому под чьим телом укрываться.

- Щас я вам ещё дырок наделаю! - кричала вошедшая в роль Светка.

Следующую пулю по сценарию получил Иванов Денис-Даша. Упав, он постарался направить камеру в сторону бушующей Светки.

- Ну, теперь наконец-то закроют, - как-то радостно сказал бармен, что спокойно сидел на корточках за своей стойкой, машинально протирая бокал.

Влетевшие на грохот пальбы охранники предпочли ретироваться, потому как Морошкин пару раз выстрелил в их сторону, а Светка согнулась, обливаясь кровью, будто получила пулю в живот, при этом она продолжала трясущейся рукой целится в зал, над которым парил дружный визг. Под занавес в бар влетел Валик и одну за другой бросил несколько дымовушек и хлопушек. Ощущение реального побоища передалось даже имитаторам. Помещение быстро наполнилось едким дымом. Кто-то совсем не по-женски призвал публику:

- Дёргаем отсюда! Сейчас рванёт!

Публика подорвалась, ломая высокие каблуки, жертвуя колготками и макияжем. Первыми, что характерно, на спасительную улицу вырвались охранники.

Кто-то из прохожих тут же прокомментировал появление толпы из злачного места и клубы дыма, валившие из открытых дверей:

- Во педики обкурились!

- Ну вот, начался внеплановый гей-парад, можно вызывать ОМОН, - констатировал внутри Морошкин. - Там есть выход во двор, - наклонился он к «убитому» Гене.

Бганба благодарно чихнул и сел.

- Сваливаем, а? - спросил-предложил он.

- Ясно - не остаёмся, тут щас такая любовь развернётся. Если приедут мальчики в голубой форме, то ещё ничего, эти как родственники по цвету, а если в камуфляжной, то так раскорячат...

- Никогда больше сюда не приду, лучше бы мы его просто взорвали, - причитал Бганба, пробиваясь через подсобки.

У выхода они столкнулись с барменом, который озадаченно посмотрел на кровавое пятно на рубахе Гены, потом на Морошкина, на лице которого не осталось ни следа тихого «женского счастья», ни приступа безумной ревности.