Скинхеды - [85]

В своем лице он обнаружил погребенного отца. Это болезнь придала печаль его выражению. Тот же самый загнанный взгляд. Вот в чем было дело. Его отца словно преследовало что-то. Он вспомнил, когда миссия «Аполлон-11» достигла Луны, на его лице проступила радость, детский восторг, когда они разглядывали эти дрожащие образы на экране телевизора. Он улыбался, вспоминая это.

Вскоре после прилунения папа постучал в дверь его комнаты, позвал Терри выйти с ним. Они вышли из дома и пошли по ночным улицам, и он спросил, куда они направляются, папа улыбнулся, сказал, подожди и увидишь, и хотя Терри думал, что он уже вырос, он все еще был ребенком и радовался папиному вниманию, был готов пойти с ним куда угодно. Он чувствовал себя в безопасности, ощущая отцовскую силу, зная, что никто не сможет подойти к ним, и он бросил взгляд на его крепкую голову и прямую спину, волевой подбородок и сосредоточенный взгляд, и все это поднялось волной в его памяти мощным приливом чувства.

Они зашли в Солт Парк, вышли на середину поляны, где были нанесены крикетные метки. Настала ночь, но небо было ясным от уличных фонарей и света из окон домов. Папа достал бинокль, сказал, что взял его у кого-то на работе, бинокль был тяжелый, пах металлом и резиной, наверное, дорого стоил, таким мог бы пользоваться и генерал. И они принялись смотреть на Луну, папа показал ему, как настроить бинокль, и объяснил, что когда он был в Королевских Воздушных Силах, полная Луна значила больше перестрелок, больше шансов, что тебя собьют, но это также означало, что летчики могут лучше видеть свои цели. Это была палка о двух концах, но он всегда считал Луну своим другом, который может вывести домой, если ты заблудился. Она поднимала настроение. Люди издавна поклонялись Луне. В лагере военнопленных он смотрел на нее и знал, что его семья в Англии тоже может ее видеть, что мама Терри тоже может смотреть на Луну. С этим трудно было спорить. Война — странное время. Никто не знал, сколько он продержится, особенно летчики. Луна ободряла его в плену. Его голос звучал по-другому. Он нахмурился и опомнился, спросил Терри, видит ли он кратеры. Он видел. И это было волшебно. Они были четкими, свет — ярким, отраженный свет Солнца, которое зашло и скрылось, и он почувствовал, что находится в части совсем особенной Вселенной, зная в тот момент, что он никогда не забудет, как был в Солт Парке со своим папой. Он и не забыл.

Они простояли на поляне целые столетия, не болтая много, только глядя сквозь пространство, и когда они наконец ушли из парка и направились домой, его отец положил руку ему на плечо и сказал, что он хороший парень. Так и сказал. Хороший парень. Его сердце раздулось от гордости.

Терри видел кости под своей кожей, хребты и кратеры своего черепа, видел, где его волосы выпадут, если он не проявит смекалку и попросту не сбреет их, некоторые люди говорили ему об этом, особенно Рэй, хмурясь, и он знал, что скоро все станет еще хуже, что он вскоре станет ходячим трупом. Он видел, как это начиналось. Он был человек-гора с детскими зоркими глазами. Они все еще были ясными. Он был человеком с бритой головой-горой, головой-камнем, головой-костью. Вскоре это будет голова-масло. Отрава сидела прямо посередине горы, и он не мог даже разглядеть ее, а доктора не были уверены, что она в самом деле там. Его враг был внутри, он разъедал его, маленький крутой скинхед, привыкший заправлять делами, был выпнут прочь. Он ударил по отражению и разбил зеркало.

По руке потекла кровь, он оторвал кусок туалетной бумаги, глядя, как кровь пропитывает ее. Он обмотал рану полотенцем, подождал, чтобы понять, что произошло, полотенце стало менять цвет, сперва медленно, становясь красным, затем быстрее, и кровь закапала на пол. Он сел на край ванны и туго затянул полотенце, крепко сдавил его. Жалкий дурак. В чем был смысл этого поступка? Он открыл крышку унитаза, и его вырвало.

Мальчик слышал, что его отца стошнило, и поднял голову. Папа, должно быть, гулял прошлой ночью, перебрал, как обычно, и именно так он и жил, возвращаясь с едой из закусочных и оставляя после себя упаковки, немытые тарелки, болтаясь по пабам и играя в бильярд весь день вместо работы, включая свою музыку слишком громко, спуская деньги на пластинки, покупая синглы, которые он ставил на том музыкальном автомате в Клубе «Юнион Джек», обустроил себе угол, где мог пить «Лондон Прайд» и гонять шары часами, до потери пульса. Он рассмеялся. Папа никогда не переменится и никогда не вырастет. Лол был единственным здравомыслящим человеком в этом доме. По крайней мере, его отец не водил домой девушек, не принимал наркотики, не имел проблем с полицией. Он снова задумался, что-то свербило у него в мозгу, он уменьшил звук и вслушался в тишину, неожиданно встревожился, услышал кашель и расслабился. Конечно, это мог быть грипп, та зараза, от которой он не мог избавиться. Если он пил где-то, то на нижнем этаже появлялись коробки из-под карри, пара тарелок были приготовлены для Лола. Он никогда не забывал о сыне. Лол пойдет посмотрит, как он, когда закончит следующую игру.