Она оттолкнула его.
— Мохаб, прошу, прекрати. Я уже согласилась участвовать в этом спектакле. Теперь у тебя нет надобности притворяться влюбленным.
Его руки опустились. Мохаб сокрушенно покачал головой:
— Значит, ни одно слово, сказанное мной вчера, ты так и не услышала…
Джала не знала, чему верить. Подавленный взгляд. Усталый вздох… Мохаб явно был расстроен. Его реакция на оплеуху была искренней. Если бы это была игра, он непременно разозлился бы. А он был готов принять от Джалы любое наказание, если это хоть немного смягчит ее.
Но, возможно, она видит то, что ей хочется видеть. А если нет?..
Неожиданно что-то зашевелилось на полу.
— Кошка! — восторженно воскликнула Джала.
Она не могла глаз отвести от восхитительного существа. Белоснежное животное довольно потягивалось. Затем кошка прошествовала по комнате.
— Чья она? — Джала вопросительно посмотрела на Мохаба. — Ты знал, что она здесь?
Ее глаза чуть не выскочили из орбит, когда она увидела, с какой нежностью Мохаб смотрит на животное. Так люди смотрят только на своих детей.
— Да. Это моя питомица.
Тем временем кошка приблизилась к Мохабу. Ее хвост подергивался, говоря на кошачьем языке о любви к хозяину. Приподнявшись на задних лапках, передними она оперлась о его ноги. Мохаб тотчас подхватил ее на руки и прижал к своей широкой груди, отчего его темная одежда покрылась белой шерстью. Кошка принялась громко мурлыкать, в то время как Мохаб почесывал ее за ушками и еле слышно ворковал:
— Кто это проснулся? Ты хорошо отдохнула?
Джала не могла поверить своим глазам. Мохаб — машина для убийств — нежничает с кошкой!
Не успела она прийти в себя, как увидела других представителей семейства кошачьих. У него не одна, а четыре кошки! Хотя, возможно, в доме Мохаба их даже больше, посапывающих в разных уголках. Теперь Джала была готова поверить во что угодно.
Одна из кошек — лоснящаяся миниатюрная копия черной пантеры — принялась наворачивать восьмерки вокруг ног хозяина. К ней присоединились еще две.
Мохаб подхватил их на руки и посмотрел на Джалу, как счастливый отец.
— Это моя гордость. Честно говоря, эти животные — моя семья.
Слово «семья» глубоко запало ей в душу.
Лишь раз он рассказал женщине историю своей жизни. Как и она, Мохаб рос сиротой. Родители его стали жертвами террористов.
— Ты берешь их с собой, когда путешествуешь? — Она слышала собственный голос словно издалека.
Мохаб наклонился и выпустил кошек на пол:
— Родители путешествуют со своими детьми, не так ли?
У нее перехватило дыхание оттого, с каким чувством он это произнес.
— Ты никогда не говорил, что любишь кошек.
Выпрямившись, он сделал несколько грациозных шагов ей навстречу, словно сам был голодным гепардом.
— Тогда у меня их не было. Я любил кошек, но при моем прежнем образе жизни было бы довольно трудно ухаживать за кем-то. Уйдя в отставку, я основал собственный бизнес и тогда же обзавелся своими красавицами. Я взял их еще котятами. Ты не любишь кошек?
При виде неподдельной тревоги в его глазах ее сердце учащенно забилось.
— Да я души в них не чаю! В детстве у меня было три кошки. В Штатах я не могла завести домашнее животное, поскольку у меня не было собственного дома. В отличие от тебя я не располагала частным самолетом, чтобы брать пушистиков с собой.
Его лицо вновь осветила улыбка.
— Давай-ка испытаем тебя. Мои кошки прекрасно разбираются в людях. Сейчас они проведут свое расследование, но трепещи — вердикт будет окончательным и обжалованию не подлежит.
Возможно, он шутил, но Джала нервничала. Она и сама не могла объяснить, почему для нее важно, чтобы питомицы Мохаба приняли ее. Раньше Джала делала все возможное, чтобы отпугнуть его, так отчего сейчас она хочет понравиться его «деткам»?
— Как ты определишь, что я им понравилась?
— А как кошки выказывают свое одобрение?
— У каждой особи это происходит по-разному.
— Именно. — Он ослепительно улыбнулся Джале, прошел к дивану и, сняв пиджак, уронил его на пол. На него тотчас же улеглась белая кошка. — Надо было переодеться во что-то светлое. К моим деловым костюмам подходит только Ригель.
Казалось, его плечи стали шире, когда Мохаб принялся неторопливо расстегивать рубашку. Джала замерла. Казалось, она слышала вздох сожаления, который издавал тончайший шелк, расставаясь с Мохабом. Она не забыла, каков он на ощупь… прикосновения своих рук к его коже…
Когда Мохаб снял рубашку, Джала решила, что он стал еще прекраснее. Его грудь стала шире, мышцы живота — более рельефными, каждый мускул излучал силу, каждая линия казалась выточенной из камня, доказывая решимость и упорство своего хозяина. Она ощутила покалывание во всем теле, вспоминая безумные ночи, что они проводили вместе. Лоно женщины обожгло жаром, который не покидал ее ни на минуту с тех самых пор, как она пересекла порог его комнаты.
Мохаб медленно опустился на кожаный диван. Он разгреб подушки и чуть расставил ноги — это было приглашение для кошек, которым они немедленно воспользовались. Запрыгнув, они прижались к нему мордочками или же устроились на спинке дивана, чтобы потереться о щеки Мохаба. Умиротворенный и довольный, он охотно позволял им ластиться к нему, однако его взгляд был по-прежнему прикован к Джале.
