Сказочник - [19]

– Нелидов, литератор.

Потом еще раз видела его у Толкушиных, но не посмела обратить на себя внимание. Он стоял спиной, к нему подошла высокая, очень худая темноволосая женщина и что-то говорила громким, ломким голосом. А потом долго смеялась – как-то неестественно, резко, неприятно.

– Кто эта дама? – поинтересовалась Софья у Ангелины Петровны.

– Это его жена, Саломея Берг. Примадонна театра, играет во всех его пьесах.

– Как интересно, – кивнула Соня. Хотя ей тут же стало совершенно неинтересно.

– Если хотите, дорогая, мы сходим с вами в театр именно на пьесу Нелидова. Как я знаю, он недавно стал сотрудничать с театром. Хотя с режиссером Рандлевским они знакомы давно, кажется даже с юности. Только Феликса Романовича в Петербурге долго не было, вроде бы он жил в Германии, вернулся на родину, поступил в «Белую ротонду» и женился на нашей приме.

– Вот как. – Соня все еще смотрела на Нелидова. Странно, почему он привлек ее внимание?

Одним словом, когда Соня вернулась в родной Эн-ск, ей совершенно нечего было рассказывать приятельницам. Дамы были разочарованы.

– Немудрено! Я не удивляюсь, что у Софьи ничего не вышло, – заявила Гликерия, когда они покинули дом Алтуховой и под ручку отправились восвояси. – Она совершенно, совершенно не понимает, как надо жить на свете! Думать о какой-то ерунде! Театр! Архитектура! Помогать подруге! Ах, мне бы такой шанс!

– Да, да, вы правы! – вторила ей Калерия Климовна. – Она поступила неосмотрительно. Неизвестно, пригласят ли ее еще и повторится ли подобное счастье! Уж и я бы на ее месте действовала более решительно!

Дамы остановились и посмотрели друг на друга с нежными улыбками.

«Куда тебе, и без тебя, небось, в столице вдовиц, пропахших нафталином, пруд пруди!» – подумала Гликерия и ласково взяла приятельницу под руку.

«Уж ты бы, милочка, лучше и не рассуждала бы про столичных женихов, с твоим-то вкусом! Как можно думать о столице в такой нелепой шляпке, точно гнездо на голове!»

И Калерия сдула пушинку, случайно прилипшую к рукаву платья собеседницы.

Несмотря на мрачные прогнозы госпожи Вешняковой, приглашение посетить дом Толкушиных в столице повторялось для Софьи снова и снова, но всякий раз результат был тем же. Эн-ское общество совершенно разочаровалось в девице Алтуховой и отнесло ее к совершенно бездарным и непутевым барышням, которые не умеют использовать шанс и ловить удачу. Мыслимое ли дело, десять лет подряд два раза в год ездить в Петербург и не выйти там замуж?

Единственный человек, кого радовала неудача Софьи, был Мелентий Мстиславович Горшечников. В первый отъезд девушки он закручинился и уж было решил отныне ухаживать за Гликерией Зенцовой. Но когда Софья вернулась и потом возвращалась так несколько лет подряд, он воспрял духом и решил, что уж если в столице не нашлось для переборчивой Софьи жениха, то кто, как не он, Мелентий Горшечников, имеет все шансы. Как-никак годы идут, красоты и молодости не прибавляют. Покрутится, покрутится и поймет, что и в провинции порядочные женихи имеются. Вот он, например. Все эти годы рядом, всегда галантен, всегда с улыбочкой, с подарочком, цветочком. Первый жених в гимназии и не последний в городе. Вот еще прибавка к жалованью будет, можно и квартиру побольше нанять, и кухарку с горничной. Он теперь живет хорошо, теперь можно и жену содержать. Словом, надо свататься.

В один прекрасный день, а день за окном и впрямь стоял чудесный, Горшечников вдруг решил, что его час настал. Он критически оглядел себя в зеркале, оправил сюртук и крякнул от удовольствия. Мелентий решительно двинулся к дому Алтуховой, по дороге завернув в цветочную лавку.

– Левкои, как обычно, или розочки завернуть? – поинтересовался приказчик, который уже знал вкусы своего постоянного покупателя.

– Нет, братец, нынче мне надо особенный букет, такой, знаешь ли…

– Со значеньицем? – подсказал приказчик. – Извольте подождать, сударь, будет прекраснейший букет, с самым что ни на есть важным значением! – и приказчик выразительно посмотрел на Мелентия. – Ленточками прикажете перевязать? Бантик приколоть?

Через полчаса молодой человек уже стучал в дом Алтуховой.

Глава одиннадцатая

Яркие, сверкающие глаза Феликса Нелидова недаром запали в душу юной девушки. Их особая выразительность редко кого оставляла равнодушным.

– У тебя на лице одни глаза, – часто говорила ему мать в детстве.

– У нашего Феликса глазищи, точно блюдца, – смеялись товарищи в училище правоведения, куда его определила мать.

Она хотела видеть своего сына преуспевающим адвокатом, но римское право и прочие юридические премудрости совершенно не трогали юношу. Его душа жаждала другого. Его манил мир таинственный, загадочный, мир слов, образов, мир грез. Он взахлеб читал, сам пробовал сочинять. Но, боясь насмешек, никому не показывал своих опусов. Единственным человеком, который сочувствовал увлечению юноши, был его друг Леонтий Рандлевский. Тот тоже оказался в училище исключительно по желанию семьи. Сам же Леонтий грезил театром и с успехом выступал в ученических спектаклях.

Юноши частенько убегали от товарищей и в уединении мечтали, как каждый из них прославится. Один станет великим литератором. Другой потрясет театральные подмостки. Постепенно они стали совершенно неразлучны, что вызывало насмешки и разнотолки среди сверстников.